ЖЕРМОН. Вы сказали ей, у кого она находится?
МЕНАР. Успокойтесь. Мадам Ларсонье хочет видеть виновника ее похищения.
ЖЕРМОН. Это другое дело.
МЕНАР. Почему вы так задержались? Я вас жду три дня.
ЖЕРМОН. По-вашему, я должен был скрыться в день похищения? Я остался с мужем чтобы не навлечь подозрений.
ПИНЬОЛЕ (ЖЕРМОНУ). Кстати, он вам рассказывал о моем последнем телефонном звонке?
ЖЕРМОН. Когда вы позвонили, я стоял рядом с ним. Он мне дал вторую трубку. Вы говорили очень хорошо, Пиньоле. Вместе с оскорбленным мужем я возмущался вашей безнравственностью.
ВЕЛЬТОН. Если верить газетам, он обратился к частному сыщику?
ЖЕРМОН. Да, к Фушару. Господин Ларсонье вчера меня с ним познакомил. Я в жизни не видал такого дурака.
МЕНАР (пожав плечами). Ларсонье не экономен. Зачем ему лишние расходы? Этому Фушару ведь тоже придется платить.
ЖЕРМОН. Но гонорар Фушара меньше пяти миллионов.
ПИНЬОЛЕ. Он бы сделал гораздо лучше, договорившись с нами по-хорошему. В конечном счете, он ведь все равно заплатит.
ЖЕРМОН. Будьте спокойны: любовь окажется сильнее скупости.
ВЕЛЬТОН. Прекрасно. Значит, в понедельник мы получим деньги? Пожалуй можно телеграфировать моему биржевому маклеру… На этот раз я куплю акции нефтяной компании…
ЖЕРМОН. Не торопитесь, Вельтон. В понедельник я вам не обещаю, но на будущей неделе — обязательно.
ПИНЬОЛЕ. Не следует терять времени.
МЕНАР. Эта дамочка стоит уйму денег. Вы распорядились ни в чем ей не отказывать. Платье, белье, икра, шампанское. На сегодняшний день расходы — двадцать одна тысяча четыреста восемнадцать франков. От выкупа скоро ничего не останется.
ЖЕРМОН (сухо). Это мое дело.
ПИНЬОЛЕ (вмешиваясь). Простите, Альбер, но это и нас немного касается. Ведь мы тоже принимаем участие в издержках.
ВЕЛЬТОН (как будто читает из книги законов). Все участники несут расходы пропорционально получаемой сумме — это закон.
ПИНЬОЛЕ. Это значит, что чем больше будут издержки, тем меньше будут наши доли.
МЕНАР. Еще бы! Десять процентов с двадцати одной тысячи четырехсот восемнадцати франков… У меня вылетает уже больше двух тысяч!
ЖЕРМОН. Не волнуйтесь, мадам Менар, вы потеряете гораздо меньше.
МЕНАР. Тем лучше. Но каким образом?
ЖЕРМОН. В этом деле вы имеете только пять процентов.
МЕНАР (в ярости). Это подлость!
ЖЕРМОН. Это закон. Спросите Вельтона. Господин Вельтон — специалист по похищениям. Мы же не зря приглашали его из Америки.
ВЕЛЬТОН. Все Вельтоны в течение пяти поколений похитители-гангстеры. (ЖЕРМОНУ). Вы совершенно правы. Всегда похититель получает десять процентов, его помощник — семь с половиной, а тот, кто охраняет — пять.
МЕНАР. Это несправедливо! Эта женщина замучила меня! Она не дает мне пяти минут покою!
ВЕЛЬТОН (оживился). Мадам, вы, кажется собираетесь оспаривать законы и традиции, которые уже освящены веками.
МЕНАР. Тогда в следующий раз похищать буду я!
ВЕЛЬТОН. Это будет занятно!
ЖЕРМОН (смеясь). Хорошо, мадам Менар. Какое у нас следующее дело?
ВЕЛЬТОН. Дон Хозе-Пабло-Карин Альварец.
ЖЕРМОН. Мадам, вам придется тащить на своей спине мужчину весом в сто двадцать кило. Вас это устраивает?
МЕНАР. Меня эксплуатируют, потому что я женщина! (Кричит). Я не позволю!
ЖЕРМОН. Молчать!
Тишина.
Довольно, мадам, Менар. Вопрос решен. Можно подумать, что я заинтересован в том, чтобы делать расходы! Три часа назад я покинул Ларсонье. Я — его друг, я знаю, когда он будет готов заплатить. Вы говорите, что мадам Ларсонье хочет меня видеть?
МЕНАР. Мечтает…
ЖЕРМОН. Прекрасно. Мы ей доставим это удовольствие.
ПИНЬОЛЕ. Нам уйти отсюда?
ЖЕРМОН. Это будет, пожалуй, лучше.
ВЕЛЬТОН и ПИНЬОЛЕ идут к выходу.
ПИНЬОЛЕ. Меня удивляет, почему вы хотите поместить свои деньги в нефтяные акции?
ВЕЛЬТОН. Они все-таки держатся лучше других…
Ушли.
МЕНАР. Будет приличней, если я останусь при вашем разговоре.
ЖЕРМОН (укоризненно). Вы работаете у меня второй год, Менар, пора забыть пансион для благородных девиц! Но не беспокойтесь: все будет благопристойно.
МЕНАР. Как она будет поражена, увидев вас…
Пауза
Семь с половиной процентов?
ЖЕРМОН. Я вас так люблю, мадам Менар, не огорчайте меня, не заставляйте меня отказывать.
МЕНАР. Я впустую трачу здесь время.
ЖЕРМОН. Невыгодно? Вас не держат. (Открыл дверь в комнату ЕЛЕНЫ). Ого!
МЕНАР. Что она делает?
ЖЕРМОН. Перепиливает оконную решетку пилочкой для ногтей.
МЕНАР. Дура (Ушла).
ЖЕРМОН (зовет). Мадам Ларсонье! Вы хотели меня видеть? Я к вашим услугам.
ЕЛЕНА (за сценой). Ах, это мой похититель! Наконец-то! (Вошла. Изумлена). Доктор Жермон!.. Откуда вы? Поняла. Вы пришли освободить меня. Но где же мой муж? Он заболел от горя? Полиция внизу? Доктор, вы — настоящий друг. (С жаром жмет ему руку). И я никогда, никогда этого не забуду! Скорей, скорей идемте отсюда. Я только накину пальто и попудрюсь. (Бежит к двери).
ЖЕРМОН. Вы не угадали, мадам.
ЕЛЕНА. Не угадала?.. Постойте… (С отчаянием). Какой ужас! Вас похитили так же, как и меня! Теперь вы так же как и я тщетно пытаетесь узнать, где вы? Однако, если похитили вас, значит, украли и моего мужа и Бревенов… Но если нас украли всех вместе, то это уже легче. Скажите, моя горничная тоже здесь? Мне так ее не хватало.
ЖЕРМОН. Ее здесь нет, мадам. И вашего мужа тоже нет. Вы здесь одна.
ЕЛЕНА. Подождите, подождите… Когда вы открыли дверь, вы сказали… Понимаю. Вы тот, кому в этом доме подчиняются все… эти… с добрыми лицами. Вы украли меня. Так. Значит, Валентина была права.
ЖЕРМОН. В чем?
ЕЛЕНА. Действительно, проницательная женщина! Она угадала, что вы не доктор, что вы назвались врачом только для того, чтобы проникнуть к нам… И что вы любите меня.
ЖЕРМОН (сдерживая улыбку). Ах, она вам это сказала?
ЕЛЕНА. Конечно. О, ваше смущенное лицо, ваше молчание и эта неловкая, страстная манера считать пульс… и то, что здесь за мной так ухаживают… платья, конфекты… Вы меня любите… Какой странный способ добиваться взаимности.
ЖЕРМОН. Вы ошибетесь, мадам. Я только хочу, чтоб ваш муж…
ЕЛЕНА (перебивая). Молчите, молчите! Вас устрашала мысль, что меня придется с кем-нибудь делить, вы усыпили меня, ваши верные слуги унесли меня далеко… далеко… так далеко, что меня никто не сможет найти. Это потрясающе! В принципе от этого любая женщина должна упасть в ваши объятия. (С достоинством). Но, доктор, вы не учли, с кем имеете дело. Я никогда не изменяла мужу. Конечно, если когда-нибудь я решусь на это, вы будете один из первых кандидатов… Но говорю, что вам придется ждать очень долго.
ЖЕРМОН (с улыбкой). Мне это очень лестно, но все это не так.
ЕЛЕНА. А!
ЖЕРМОН. Разрешите мне сказать…
ЕЛЕНА. Кто же вам мешает? Говорите, сударь, говорите! Я только могу делать предположения, а ваше дело их подтвердить. Во всяком случае, я очень удивлена вашим поведением.
ЖЕРМОН. Я постараюсь объяснить. (Дает газету). Прочтите, мадам.
ЕЛЕНА (смотрит). Мой портрет? (Читает). «Похищение мадам Ларсонье». Значит это уже известно?
ЖЕРМОН. Немножко.
ЕЛЕНА. Не понимаю, зачем Густаву понадобилось рассказывать об этом… Цинизм бандитов, похитивших прелестную мадам Ларсонье, не имеет границ. Вчера один из них позвонил на квартиру господина Ларсонье и настойчиво требовал срочной уплаты выкупа в пять миллионов… (Роняет газету. Пауза). Но вы — ужасный негодяй.
ЖЕРМОН (холодно). Мне нужны деньги, мадам.
ЕЛЕНА. И вы избрали такой способ?
ЖЕРМОН. Способ не так плох, он мне почти всегда удается.
ЕЛЕНА. Значит, это у вас не первый случай?
ЖЕРМОН. Вполне налаженное предприятие.
ЕЛЕНА. Профессионал! Этого только не хватало! Но почему вы выбрали именно меня?
ЖЕРМОН. Счастливые супружества так редки. Я узнал, что господин Ларсонье обожает вас, что он очень богат и для жены пойдет на любые жертвы.
ЕЛЕНА. И вы не врач? И вы не знаете нашего дяди?
ЖЕРМОН. Нет. Я просто использовал ситуацию наследства, ссоры и жадность вашего мужа.
ЕЛЕНА. Откуда же вы знаете Марвежоль?
ЖЕРМОН. Я специально ездил туда. Я не похож на писателей, которые пишут о том, чего не видали.
ЕЛЕНА. Преклоняюсь. Вы тонкий жулик.
ЖЕРМОН. Мерси, мадам. (Непринужденно закурил папиросу).
ЕЛЕНА. И это вы — доктор Жермон?! Я не могу очнуться. Где ваши робкие манеры? (Передразнивает). «Как вы себя чувствуете мадам? Принимаете ли капли? Куда поедете летом?» Зачем вам понадобилось знать, есть ли у нас вилла?
ЖЕРМОН. О, это было очень, важно. Я не имел точных сведений о богатстве вашего мужа, вы мне эти сведения дали. Я думал взять за вас только три миллиона, но если у Ларсонье лучшая вилла в Биаррице, можно попросить и пять. Как видите, вы сами установили цену.
ЕЛЕНА. Негодяй!.. Я так доверчиво отвечала на ваши вопросы, я ничего не подозревала… Подумайте, я чуть было не влюбилась в авантюриста, в бандита, в разбойника, в мошенника!
ЖЕРМОН (очень мягко). Если вы меня так ругаете, то что же вы говорите о людях вашего круга, о тех, которые носят ордена и громкие титулы? Ведь они поступают гораздо хуже, чем я.
ЕЛЕНА. Хуже, чем вы? Невозможно.
ЖЕРМОН (тоном превосходства). Я беру только у тех, кто действительно может платить. При этом я никогда не требую больше пятнадцати-двадцати процентов с капитала. А любой обанкротившийся предприниматель банкир, фабрикант — скольких людей он разоряет дотла, до последнего сантима?!
ЕЛЕНА. Такому я не подам руки.
ЖЕРНОН. Ошибаетесь, мадам. Боюсь, что вам никогда не приходилось пожимать руки человека, который этого не делал. А что скажете о государстве, которое устраивает инфляцию и объявляет, что франк стоит только два су! Оно, по-вашему никого не обкрадывает? А пресса? В одно прекрасное утро в почтенной газете появляется большая статья о том, что устриц есть нельзя, так как они распространяют тиф. Владельцы ресторанов спешно устраивают складчину, собирают два миллиона и в надушенном конверте передают взятку издателю. И на другой день устрицы становятся самой рекомендованной пищей… Они содержат иод, восстанавливают кровообращение, способствуют семейному счастью!.. Я — ребенок по сравнению с этими пиратами!
ЕЛЕНА. Неужели так делают?