МАРИНА. Так вот оно, милая моя. Вот она – вся твоя жизнь. Что же ты меня мучаешь и сама мучаешься? Строишь из себя непонятно кого. «Мне не важен возваст, даже пол не важен, и как выглядит человек тоже. Мне нужна Любовь настоящая! Мне душа важна!!» Душа тебе важна? Да ты боишься всего, душа моя. Вылезти из норки, сказать слово. Ты и не разочаровываешься по-настоящему, а только боишься это сделать! Всю жизнь так и смотришь на людей через глазок этот. А прямо в глаза не можешь, голову опускаешь. А вдруг дорвется до тебя кто-нибудь, раздавит твою хрупкую натуру? Не надоело тебе ещё, нет??!! Прынца-то ждать, вздыхать, мучиться? Не пора ли лечь в постель с тем же Мишкой Рудуевым?
АНЯ. Зачем??? Чтобы как ты – ложиться под этого, потому что он красивый, под этого, потому что умный, под того, потому что друг хороший, и того, и третьего и десятого, а толку-то всё равно никакого, всё равно эффект тот-же, хоть ты прямо на них смотришь, хоть криво. Всё равно Любви нету!!! И хоть как ты это называешь и думаешь, что пафосно это всё, ты все равно её ждешь! (Молчание. Смотрят в одну точку не моргая). Тебе не надоело ещё? Секс-алкоголь-наркотики, секс-алкоголь-наркотики… Все кайф ищешь –
МАРИНА. Я его не ищу, а получаю.
АНЯ. А конечная цель?
МАРИНА. Я не признаю пра–
АНЯ. Правил. Я знаю, знаю конечно. Не признаешь правил, плюёшь на всё и на всех. Бросаешь всё как только пропадает интерес. Ты заметила, что он у тебя всё быстрее и быстрее пропадает? Испытываешь себя всё время. А зачем? Ты что, счастливей меня от этого что-ли? Так же грустно, так же плохо.
МАРИНА. Зато всегда есть выход. (Запрыгивает на подоконник.) Смотри! Смотри красота какая вокруг! Один шаг – и всё, только красота, и ничего больше. Пойдем!
АНЯ. Этого еще не хватало! Тебе мало было твоей горсти таблеток?? Будет как в мыльной опере:одна жизнь начинается, другая обрывается. И всё в один день. Слезай, страшно даже смотреть на тебя.
МАРИНА. Нет. Только если ты мне поможешь. Иди сюда. (Кричит). Иначе я прыгну!! (Протягивает руку. СВЕТА берет руку, встает на подоконник. Закрывает глаза, боится посмотреть вниз. Обнимаются.)
МАРИНА. Давай улетим отсюда. Как в детстве, на велосипеде. Ветер в лицо, дух захватывает. Впереди – только счастье. (Смеется, слезы на глазах. Пауза.) Я ненавижу себя за то, что даже наркоманкой стать не могу. Я совсем с ума сошла, да? Дорогие мама и папа! Когда я вырасту, стану наркоманкой! Ты понимаешь, я и этого не могу. В последнюю минуту, когда ещё чуть-чуть, ещё пару дней, и всё – назад пути нет, я бросаю. Понимаешь? Всё вдруг бросаю. Жить то хочется, оказывается. Всем хочется. Я ведь даже таблеток этих наглоталась просто так. Ты говоришь, все вокруг говорят, вот, несчастная любовь, да девочка без мамы растет, и с папой проблемы, недопонимания. Как красиво и трагично. Да мне без разницы, понимаешь?! И до отца без разницы- какой есть, такой есть, ничего не поделаешь. И мать – продажная баба, но я и её понимаю. Захотелось в деньгах купаться, быстренько за другого замуж вышла, семью оставила. Лучше деньгами сорить, чем памперсами грязными. А несчастная любовь моя – иллюзия. С ним я стала женщиной, он такой нежный, сильный, надежный! Тьфу! И я и он прекрасно знали, что он найдет себе такую же неземную любовь в Питере, как только с поезда сойдет. Мне скучно было, понимаешь? И сейчас скучно. Я тогда думала – ну что же еще, что еще есть на свете ИНТЕРЕСНОГО? У меня учиться – и это даже получается легко. И работать даже. А интересного все равно не вижу. И выпила таблетки эти. Не потому, что умереть хотелось, неееет. Посмотреть хотелось – что же случится? Но ведь даже умереть, и то не получилось! Откачали, суки. Только я этого психиатра чуть не убила потом. «Марина, ты всё ещё испытываешь ненависть к окружающему миру? Ты должна понять, что жизнь – это подарок. Это самое главное. Ты должна беречь её, получать от жизни удовольствие!». Я их все знаю, удовольствия эти. Они мне надоели.
Девушки исчезают. Аня сидит в той же позе, листает уже другие тетради.
АННА. А когда в Америке на новой кровати (это я только так говорю, на самом деле кровать, как и многое другое, была взята у каких-то богатых людей, которым стала не нужна) спать ложилась, всё думала, думала о том последнем вечере, и вспомнила слова этой девочки. И мечтала – вот вернуть бы этот день только на минутку, я бы сразу за неё ухватилась и всё сделала как надо. А тогда это так неожиданно произошло. Я ведь даже и представить не могла, у меня и мысли такой быть не могло. Что ты, стоя посреди комнаты и улыбаясь гостям, поздравишь мою маму с будущим внуком или внучкой. Да ещё и не просто так, а прямо целое шоу устроишь. Вытащишь костюмчик малюсенький, красиво завёрнутый, и заявишь:
Идёт в середину комнаты, выпрямляет спину, широко улыбается.
«Светлана Муратовна! Поздравляю вас! Как, вы не знаете? У вас скоро родится внук! Или внучка? Неважно! Ведь это такое счастье, такая радость! Целая жизнь, целый человечек новый! Кровинушка ваша! Лёня! Не смотри на меня так! Не говори, что тоже не знал! Анечка, я так благодарна тебе за то, что я узнала эту прекрасную новость первой! А можно я буду крёстной? Мы же с тобой как сёстры! Давайте же поздравим Аню с Лёней!» И все забегали сразу, зашумели. Мама смеётся и плачет, Лёня на колени встал, за талию меня обнял, голову к животу моему приложил, и шепчет: «Теперь мы точно будем вместе всю жизнь! Ребёнок – это навсегда.» (Пауза). И это всё – через три дня после того, как ты поклялась, что ничего никому не расскажешь. (Пауза). Что позвонишь назавтра же в больницу и повезешь меня делать аборт. Что мы всё сделаем до моего Дня Рождения, и всё будет хорошо. После того, как я рыдала у тебя на плече и говорила что не чувствую этого ребёнка. Не чувствую его, чувствую только тяжесть ужасную. После того, как я сказала тебе, что Сергей – любовь всей моей жизни. Что я искала его так долго, всю жизнь ждала, и вот он нашёлся. Что только рядом с ним я пишу так, как никогда не писала. И чувствую, что у меня действительно получается, и что вместе с ним мы можем всё. А ты, Марина, любимый мой человечек, ты гладила меня по голове и говорила, что всё обязательно получится, что я ещё совсем молодая и всё успею. И буду счастлива.
Открывает очередную тетрадь, листает, находит нужную страницу.
Шестое мая.
На сцене появляются девушка и молодой человек. Это – Аня и Сергей. Они в обнимку сидят на лавочке в парке.
АНЯ. Знаешь, я однажды в фильме каком-то слышала… как люди жили давным-давно, когда и городов то еще не было, только горы, реки, облака. И эти люди, они о любви не знали вообще ничего. Не знали, что она существует. Они одним целым были, у каждого половинка своя, и все счастливы. Может даже по четыре ноги и руки, и два лица – чтобы всё видеть и всё успевать. Мужчины и женщины, мужчины и мужчины, женщины и женщины. Одно целое. Они были выше всего этого – выше пола, несчастий, недопониманий. А любви не знали. Жили себе, и всё. А потом боги, которые следили за ними, испугались. Силы человеческой испугались. Больно счастливыми они казались. И решили боги, что надо укратить людишек этих, на место поставить. И пустили на землю огонь, много-много огня, И людей разорвало пополам, прямо там, где сердца их были, и кровь всё текла и текла, пока кто-то не сжалился и не завезал людям пуповину. Чтобы всегда помнили, что если зазнаемся снова, они нас еще на пополам разрежут. Будем прыгать на одной ноге и смотреть на мир одним глазом. Но боги и на этом не успокоились. Нагнали ураганов и разбросали людей по всей планете, подальше от их половинок. Растерялись те, кто единым целым только что были. И вот так вот стали мы несчастными, и любить научились, тосковать друг по другу. Я тебе знаешь почему рассказываю это всё? Я наверное совсем с ума сошла. Я тебя когда увидела в первый раз, смотрела-смотрела пристально так, и понять не могла. Как будто давным-давно тебя знаю, а узнать не могу. Мешает что-то. И у тебя глаза какие-то… В них есть что-то такое, у меня оно тоже есть. Такое же. И я вспомнила эту сказку дурацкую, и подумала: где же моя половинка, кем мы были, пока нас не разорвало? Кто подходит в точности, чтоб одно целое было? А как узнать? По глазам наверное. Моё-не моё. А то так и ходим одни до конца. Со шрамами. Кто-то ведь их даже совсем не чувствует. Не догадывается даже, что они есть. У всех нас есть.
СЕРГЕЙ. Аня, выходи за меня замуж?
АНЯ. Ты что? Я же—
СЕРГЕЙ. Замужем, знаю. Это ерунда всё, Аня. Что он, видит твои шрамы?
Аня молчит. Сергей грустно улыбается. Целует Аню. Они исчезают. Анна листает тетради. Вырывает чистый лист бумаги, пишет крупно: СЕРЁЖА. Бросает лист на пол. Молчит.
А что потом? Потом я пробовала уговорить маму, что смогу забеременеть ещё раз. Что я не счастлива с Леонидом, что вышла за него потому что все, все хотели этого брака, но только не я. А мама сказала, что я перестану быть её дочерью, если сделаю аборт. Что мои жалкие стишочки ничего не стОят, и что мне нужно немедленно опуститься на землю. Она всё кричала и кричала что у меня есть семья, что счастье так близко, а я хочу разрушить его. Сваливала всю вину на тебя, обвиняла меня в подражании тебе. Ей хватило сил позвонить Леониду и рассказать ему о моих намерениях. Он приехал, угрожал что не выпустит меня из квартиры, что не позволит мне убивать его ребёнка. А потом маме стало плохо, мы вызвали скорую, и у меня больше не было сил. Врачи сказали, что с мамой не было ничего серьёзного. Нужно было просто поберечь сердце. Сердце моё, бедное, влюблённое, дрожащее. Марина, я двадцать лет не могла простить тебе этого. Ты сломала мне жизнь. Я так много всего пропустила, думая о твоём предательстве. Я пропустила самое главное. Сашенька моя, умница, отличница, за два месяца выучила язык. Подружилась с одноклассниками, полюбила пиццу и бейсбол. У неё было хорошее, беззаботное детство. И даже юность. У неё не было Марины.
Вырывает чистый лист бумаги, пишет крупно: САША. Бросает лист на пол. Молчит.