Пеккер. Ага, значит, и вы про мою тетю Лизу уже знаете?!
Мэр. Знаем – служба! Примите наши искренние соболезнования в связи с ее безвременной кончиной. (Достает из портфеля и вручает Пеккеру мятый букет). Здесь четное количество, я пересчитал.
Пеккер. Спасибо!
Мэр. Но в этом есть и нечто знаменательное. Скоро в нашем городе появится первый настоящий миллионер. Это великое событие…
Пеккер. А я так не думаю. И прошу вас, как представителя власти, оградить меня от преследований по этому делу.
Стомахин (Пеккеру). Женя, что ты такое говоришь? (Мэру) Игорь Николаевич, поймите правильно – Евгений Семенович нервничает. А тут еще постоянно требуются какие-то дополнительные документы, уточнения…
Мэр. Я понимаю… Любая помощь властей… У нас и в правительстве – свой человек есть. Можно подключить. Заместитель министра иностранных дел – тоже уроженец нашего города.
Пеккер. Тоже уроженец?! А фамилия его, случайно, не Пеккер?
Мэр. Наш замминистра иностранных дел – точно не Пеккер, а Неборачко Василий Григорьевич.
Пеккер. Значит, ему – повезло!
Мэр. Это не ему повезло! И не мне…Это вам – повезло!
Стомахин. Я ему, Игорь Николаевич, то же самое говорю!
Мэр. Вот именно, что вам повезло! Но вы не имеете права забыть свои корни. Поймите и нас. Город нуждается в новом водозаборе, котельной. И потом – нужен новый храм. Везде строят, а мы что – рыжие?
Пеккер. Но я – атеист!
Мэр. Вы, Евгений Семенович, насколько мне удалось собрать сведения, прежде всего прекрасный человек! И у вас есть возможность…
Стомахин. Будет.
Мэр. Точно, будет возможность помочь нашему городу.
Пеккер. Скажите, пожалуйста, а если бы не я, на что бы вы, как отец города рассчитывали?
Мэр. Ну-у, трудно сразу сказать …. Пришлось бы, наверное, думать…
Стомахин. И все-таки, мне кажется, рано еще говорить о выделении финансов, как о свершившемся факте…
Мэр. Категорически не согласен, планы нужно всегда иметь! Например, Евгений Семеныч, можно наладить туристический бизнес. Многие великие люди были в нашем городе. Правда, проездом. Давайте построим с вами новую гостиницу. У меня и жена, и сын, и даже теща – все бизнесмены-строители.
Пеккер. Товарищ мэр, я врач! Весь мой бизнес – это как выгодно вложить зарплату, чтобы ее хватило до следующей!
Мэр. Хорошо. На туристическом бизнесе я не настаиваю. Вы успокойтесь, господин Пеккер, подумайте! А я завтра пришлю к вам съемочную группу нашего городского телеканала.
Пеккер. Зачем?
Мэр. Не скромничайте, Евгений Семенович! Вы теперь -достопримечательность нашего города. Пусть люди узнают о вас больше.
Пеккер. Пожалуйста, не надо «больше»!
Стомахин. Игорь Николаевич, дорогой, вы знаете, я бы тоже просил: пока мы не уладим с американской стороной все формальности – воздержаться. Эти американцы, они, знаете, такие щепетильные. А излишний шум…
Мэр. Вы думаете, так будет лучше?.. Договорились!.. Ну, как говорится, здравия желаю. Если что – я для вас все сделаю!
Пеккер. Спасибо! Мне сегодня один человек это уже сказал!
Мэр жмет всем руки и уходит.
Мэр (уходя). Еще, один момент. (Снова достает свой мобильный с диктофоном) Евгений Семенович, а какой у вас номер мобильного телефона? А то моя секретарша его чего-то не нашла?
Пеккер. Видите ли, у меня нет мобильного телефона.
Мэр. Как нет?
Стомахин. Да вот так как-то…
Пеккер. Я как врач – считаю, что он вреден для здоровья.
Мэр. Не может быть?
Пеккер. Увы… В частности, на пятьдесят процентов снижает потенцию.
Мэр. Точно?
Пеккер. Приблизительно.
Мэр. Ясно… Нужно будет вернуть себе референта.
Кладет мобильный в портфель, и, отставив подальше от себя руку с портфелем, уходит окончательно.
КАРТИНА 4-я
Кабинет, размерами очертаниями точно такой же, в котором недавно были Пеккер и Катя. Но только все гораздо круче, потому что этот кабинет находится в Америке. То есть, скажем, раковина в углу в такой евродушевой кабине. Левайн так же, как и Пеккер, моет руки. За столом сидит мистер Култи. Такой кабинет может быть и у юриста, и у врача.
Левайн (вытирая руки). Итак, мистер Култи, как продвигается наше дело о наследстве Лизы Дубинской? Что свеженького?
Култи. Вот, адвокат мистера Пеккера Стомахин прислал фото. Я распечатал.
Левайн (разглядывает фото). Да-а, мог бы выглядеть и получше, ведь мы с ним, между прочим, одногодки. Как говорил мой папа, старость дается человеку один раз. И до нее надо дожить!.. А рядом с ним кто?
Култи. Как кто? Его тетка. Все, как мы запрашивали. Обнимаются. И даже, по-моему, похожи.
Левайн. Ага, значит – нашел?! Я смотрю, мистер Култи, этот Пеккер оперативно крутится, я, признаться, не ожидал.
Култи. И не говорите! А этот его Стомахин просто забрасывает меня письмами и постоянно спрашивает – когда? Он даже в случае чего – пригрозил европейским судом в Страсбурге.
Левайн. Боже, какая демократичная страна! Давно ли они там узнали – в какой стороне этот Страсбург находится?! Что ж, придется ехать. Двадцать пять лет я не был там. А родился я, мистер Култи, в Киеве, в матери городов русских.
Култи. Чьей матери?
Левайн. Городов русских. А сейчас Киев – это уже совсем не Россия.
Култи. Почему? Я не понимаю.
Левайн. Не напрягайтесь, мистер Култи, это вредно для пищеварения… В Киеве, недалеко от места, где я жил, родился Булгаков. Вы читали Булгакова?
Култи. Нет, уже двадцать лет я читаю «Таймс».
Левайн. Одну газету?
Култи. Почему одну? Каждый день разные. «Таймс» – ежедневная газета.
Левайн. Да, мистер Култи!.. Я полагаю – вам со мной ехать незачем.
Култи. Но, мистер Левайн, вы тоже можете не ехать! Деньги легко перевести. Правда, представьте, у Пеккера нет счета в банке, но это поправимо.
Левайн. Как нет счета? Совсем?! Он что, банкрот?
Култи. Судя по всему – нет. У него вполне средняя для тех мест зарплата. Однако, он ее тратит, как-то не заходя в банк.
Левайн. Любопытно! Впрочем, время еще есть. Вылететь я смогу не раньше, чем через две недели. А мы должны полностью выполнить все основные пункты завещания уважаемой тети Лизы. И дополнительные тоже. Вот тут я составил еще буквально пару запросов. Этого им как раз хватит до моего приезда.
Култи. О’кей, мистер Левайн, сегодня же отправлю!
Левайн (в сторону). Простите меня, дружище Евгений Пеккер, но вам придется еще немного потрясти своей ленивой задницей!
КАРТИНА 5.
Стомахин и Пеккер на веранде дома Пеккера. Из дома слышны строительные шумы.
Стомахин. Значит, ты требуешь, чтобы я оставил тебя в покое, так? Сейчас, когда все на мази?! Когда я действительно поверил, что наследство неизвестной ни тебе, ни мне, но от этого еще более горячо любимой тети Лизы – не где-то в воздухе, или в кино, а наяву, и почти твое!
Пеккер. Пойми – мне противно этим заниматься! Даже, если это действительно какая-то моя дальняя родственница…
Стомахин. Ах, нам противно! Все люди кругом давно крутятся, потому что ничего и никому в наше время уже не преподносят на блюдечке! А тебе не надо?
Пеккер. Надо! Но не любой ценой. Я хочу заниматься своей профессией! И позволь мне остаться в своем времени без всяких там мобилок, факсов и несуразных телодвижений. И чесаться, и крутиться не круглосуточно, а только когда чешется или хочется на диване перевернуться на другой бок!
Стомахин. А ты и занимался всегда исключительно тем, чем хотелось. Но ты забыл, какие баулы с тоннами шмоток Рая таскала на себе из Китая сюда, на базар, а ты, здоровенный мужик, работал тогда участковым дохтуром и только шутил: «Тетя Рая, тетя Рая, вам посылка из Китая!..»
Пеккер. Я не виноват, что врачам тогда платили ниже прожиточного минимума, да еще и задерживали выплату.
Стомахин. И врачам, и твоей жене, учителю географии, если помнишь, тоже. А что ты делал, чтобы изменить ситуацию? Ты искал частную практику? Ты пытался подработать, хотя бы в отпуске? Ты поймал летом хоть одну рыбу, чтобы твоя жена приготовила твоей дочке, потому что детям нужен фосфор!
Пеккер. Ну, знаешь?! У нас в семье – никто не ловил рыбу, и я не умею.
Строительный шум, время от времени возникавший во время разговора стихает, и в этот момент появляется Мастер, который, как выясняется, по распоряжению мэра делает в доме ремонт. В руках у него – кувалда.
Мастер (оглядевшись). Понимаешь, хозяин, стен у тебя много!
Пеккер (недоуменно). Почему много? Нормально. И вообще, ремонт – не моя
идея, а вашего мэра.
Мастер. Это да. Но – целых четыре стены! Многовато, на хрен!
Неожиданно бьет кувалдой по стенке позади наших героев. Поднимается пыль.
Пеккер. Что вы делаете, стенка обвалится!
Стомахин. Осторожнее! Дом – старый.
Мастер. Я вижу ты, хозяин, в евроремонтах – дубовый как плинтус! Стенка – враг
уюта!
Пеккер. Скажите, а когда вы планируете все закончить?
Мастер. Ну, евроремонт – это, как говорится, год в грязи, зато потом – и жалюзИ, и джакузИ! Так что думай, хозяин…
Мастер уходит, и снова начинается строительный шум.
Стомахин. Даже в твою больничку, Пеккер, тебя устроила Рая. И для этого ей пришлось ой, как покрутиться и прогнуться!
Пеккер. Но я же – хороший врач!
Стомахин. Очень хороший, с этим никто не спорит. И гордый. Ты даже запрещал Рае брать у меня деньги. А помнишь, как мы были с тобой в магазине, и ты нашел сто долларов? И счастливый, принес их домой.
Пеккер. В Цуме?
Стомахин. Вспомнил! Ты еще порывался спросить у всех рядом стоящих, не они ли выронили денежку? Так вот, это я выронил. И боялся, что ты не заметишь, и ее умыкнет кто-то другой, не такой гордый.
Пеккер. Значит, я должен тебе сто долларов…
Снова резко стихает строительный шум, и опять появляется мастер.
Мастер. Ну, доктор, сейчас будем вам главную красоту устанавливать.
Пеккер. Здесь будете или в гостиной? Нам выйти?
Мастер. Какая гостиная?! Сердце евроремонта – сантехнический узел! Будем вам
унитаз устанавливать, на хрен! Последней модели, с подогревом опорной
поверхности.
Пеккер. А это еще зачем? Давайте простой.
Мастер. А другого нет. Мэр лично выделил.
Стомахин. Ладно, подходит! Устанавливайте.