Стомахин. Повторяю задачу. Мистер Левайн доставит из Америки пса тети Лизы. И, если пес признает Евгения Семеныча, юристу останется выполнить волю покойной. Так записано в завещании.
Пеккер. Минутку – как это «признает»?
Зверев (не обращая внимания на Пеккера). А какой породы собака? Сколько лет?
Стомахин. Не знаю. Сказал только: приеду – увидите.
Пеккер. Вы с ума сошли? Она меня наверняка загрызет! Я же тетей Лизой и не пахну! Нет, Виталик, и не уговаривай! Ты Левайна пригласил – ты его и гуляй!
Зверев. Есть верное средство, доктор. Мы им на зоне собак приманивали. (достает бутылочку). Вот, типа, дезодорант специальный, собственного приготовления. Чуть побрызгал, и любой пес тут же подкатывает, и хвостом юлит.
Раздается характерный, грозный лай.
Зверев. Во, Кайзер идет. Пошли, доктор, на нем и испытаем. Набросьте! (скидывает с себя и подает Пеккеру телогрейку)
Пеккер (сопротивляясь). Но я не хочу ни к какому Кайзеру!
Лай звучит ближе. Пеккер делает шаг, чтобы убежать.
Зверев. А вот бежать – не советую! Поздно. Догонит в два прыжка.
Стомахин (напяливая на Пеккера телогрейку). Пеккер, ты родился не только в рубашке, но и в телогрейке! Шик! В такой можно и тигра дрессировать!
Пеккер. Ну, Стомахин! (снова лай, и Звереву). Скажите, а …Кайзер, он ее не прокусит?
Зверев. Поверьте, доктор, в таком прикиде – это безопаснее, чем укол! (окропляет Пеккера, набирая жидкость из бутылочки в рот и разбрызгивая) А, пробирает! На спирту!.. Идемте! (увлекает Пеккера и Стомахина и говорит на уходе) Сейчас, увидите – все собаки к вам сбегутся и будут скулить от восторга. Даже Кайзер! (они уходят за сцену, слышится лай, возгласы Пеккера, добрый скулеж)
КАРТИНА 10-я
На веранде дома Пеккера Катя и Тетка. Наводят порядок. Тетка, в отличие от первого появления, с новой огненно-рыжей прической.
Катя. Антонина Петровна! (Тетка не реагирует) Нонна Соломоновна!
Тетка. А! Хорошо, Катя, что вы ко мне обращаетесь. Надо тренироваться – Нонна
Соломоновна. Стомахин сказал: сегодня – последний раз Нонна Соломоновна! Я
соседку просила, чтобы она меня так звала, так она такое даже выговорить не
может.
Катя. По-моему, все готово. Ой, а может, надо было хоть маленький
американский флажок достать. Я читала – все американцы очень любят свой
государственный флаг.
Тетка. Щас! Виталий Петрович говорил – никакой помпы, строгий деловой визит.
И правильно – обыкновенный американский адвокат – небольшая цаца.
Катя. А вы не знаете, почему они в аэропорт его встречать без Евгений Семеныча
поехали?
Тетка. Я думаю, потому что он может все испортить, твой Евгений Семеныч.
Дерганый он. А так они поехали во главе с мэром, целая делегация, на шикарной
машине. Потом – экскурсия по городу. Потом – прием в мэрии. А потом уставшего
и уже тепленького они доставят его сюда.
Появляется одетый в костюм Пеккер. Он будто подтянулся, помолодел.
Пеккер. Согласитесь, дамы, если собака тети Лизы порвет на мне последний
костюм – будет жалко.
Катя. Евгений Семеныч! Я вас таким никогда и не видела.
Пеккер. Не смущайте меня, Катя. Но если вам нравится, я готов ходить в нем на
работу, пока этот костюм не сотрется.
Тетка. Ой, вы скоро купите себе хоть дюжину костюмов от любых Версачей!
Пеккер. Не хочу вас расстраивать, тетя, но мне, честно говоря, абсолютно все
равно. Главное, что сегодня все, наконец-то закончится!
Тетка. А Стомахин так вчера, бедный, нервничал! Позвонил мне домой прямо в
17.50!
Пеккер. Какой ужас, он, что – забыл про «Лилию»? Вы же не могли говорить!
Тетка. Прекрасно поговорили. Как раз в это время они дают такой блок рекламы,
что я успела принять душ, (кокетливо поправляет новую прическу) покрасить
волосы и выслушать все его наставления.
Катя. Мне он вчера тоже позвонил.
Пеккер. Вот как…Я думал, Катя – вы пришли по моему приглашению, а вы – по приглашению Стомахина?
Катя. Я пришла,.. потому что мне показалось, что я могу вам помочь… Но, если я
сейчас уже не очень нужна, то я, пожалуй, пойду…(порывается уйти, но тетка
ее удерживает)
Тетка. Погоди, детка! Не обижайся. Ты видишь, наш Евгений Семеныч
нервничает. Все же пришлось ему немного покрутиться, а он к этому –
непривычный.
Пеккер. Простите, Катюша! Я действительно нервничаю. В более идиотской ситуации я не был никогда в своей уже длинной жизни.
Тетка. Это у вас – длинная жизнь?! Да я в пятьдесят только отдельную квартиру получила, и жить начала! А когда по блату сразу купила в рассрочку стенку, мне казалось, что таких миллионеров вообще нет!.. Представляете, я эту свою стенку два раза покупала.
Пеккер. Это как?
Тетка. А вот так! Первый раз мы ее с мужем купили. А потом он через три года от меня ушел. И по разделу имущества, эта стенка ему досталась.
Катя. Так она у него?
Тетка. Нет! Я его спрашиваю – ты что хочешь с ней сделать? Он отвечает – продавать. Я тогда и говорю – продай ее мне! Сказала, а у самой денег – ни копья. Так я ее второй раз и выплатила!
Катя. Как же вы выплатили?
Тетка. Одолжила. А потом как раз и стала в суде подрабатывать, и со Стомахиным познакомилась, и выплатила.
Пеккер. Любопытная история! Ничего, Стомахин говорил, что у вас в суде неплохо получается. Накопите гонорары – купите себе новую мебель!
Тетка. Нет уж, спасибо! На новую мебель гарантия – два года! А моя – двадцать пять лет стоит, и даю гарантию – еще десять раз по столько простоит!
Из дому выходит тоже прилично одетый мастер, на этот раз с явно
подержанным допотопным унитазом.
Мастер. Готово, доктор! Поставили новье – сверкает! И без всякого обогрева, как
вы просили.
Пеккер. За это – отдельное спасибо!
Тетка. И правильно, зачем такому молодому – обогрев?
Мастер. А этот ваш древний, я от греха – выброшу подальше!
Слышен шум подъезжающего автомобиля.
Катя. Кажется, приехали!
Пеккер. Катюша, тампон, зажим!
Катя. Евгений Семеныч, вы в порядке?
Пеккер. Все – о’кей, Катя! Это я себе говорю: никакого зажима, ноги – не ватные,
полное расслабление! До сих пор понять не могу – зачем я даже на один день
согласился?!
Тетка. Стомахину – невозможно отказать! (себе). Нонна Соломоновна, Нонна
Соломоновна! Я помню.
Мастер. Не успел, на хрен! Ладно…(ставит унитаз в угол и быстро драпирует
какой-то накидкой под стул. В дальнейшем, Мастер старается от унитаза
далеко не отходить, и то присаживаться, то закрывать его собой от обзора).
Во дворе появляется Мэр, за ним Левайн в темных очках и Стомахин.
Мэр. А вот, мистер Левайн, и наш доктор Пеккер, между прочим, почетный гражданин нашего города!
Пеккер (мэру). Когда это?
Мэр (так же приватно). Указ уже в диктофоне. А диктофон – у нового референта.
Кстати, а где он?
Мастер (с унитаза). Я здесь! (тут Мастер, который теперь по
совместительству работает у мэра референтом с готовностью
вынимает и берет «наизготовку» еще более навороченную мобилку с
диктофоном).
Левайн (здороваясь с Пеккером). Доктор Левайн, адвокат покойной Лизы
Дубинской.
Пеккер. С приездом, очень рад!.. А вы прекрасно говорите по-русски.
Левайн. Я сказал господину Стомахину, что родился в СССР. И учился.
Пеккер. А-а…
Стомахин. Познакомьтесь! Нонна Соломоновна, тоже тетя господина Пеккера, но
по материнской линии.
Левайн. А на фото, которые я видел, у вас была не такая шикарная прическа.
Тетка. Это у нас краска подорожала, и я теперь только к приезду гостей крашусь.
Стомахин. Катя, коллега доктора Пеккера.
Левайн. Левайн, доктор.
Катя. Очень приятно.
Стомахин. А сейчас я предлагаю – всем пройти в дом. Евгений Семеныч!
Приглашай на правах хозяина.
Пеккер. Конечно, конечно, проходите! Женщины любезно помогли мне, все
убрали. Понимаете, я живу один, а у дочки – сессия, она не смогла приехать.
Мастер быстро садится на унитаз, так как вот- вот все пройдут мимо.
Левайн. Я прошу прощения, но я столько занимался этим делом, сегодня долго
летел… Если можно, давайте прямо здесь закроем все вопросы и уладим
формальности.
Стомахин (нервно). Какие формальности? Все документы я вам добросовестно
пересылал. Есть какие-то сомнения? Я не понимаю!
Пеккер. Виталий, давай спокойнее! Ты же обещал.
Мэр. Мистер Левайн, я как представитель местной власти, готов еще раз
подтвердить, что господин Пеккер – это действительно Пекер, с одним «К».
Левайн. Так у него всегда и было одно «К». Разве нет?
Пеккер. Ну…
Тетка (перебивает). Мы и говорим! (кладет руку на сердце) Клянусь говорить
правду и только правду! Я – его тетка, Нонна Соломоновна, 1932 года рождения…
Катя. А вы знаете, скольких Евгений Семенович больных спас? Если бы не он,
например, то Гулько бы уже давно на свете не было!
Левайн. Господа, вы не поняли, у меня тоже нет сомнений в личности вашего
земляка! Я готов хоть сейчас вручить ему все, что положено!
Мэр. Вот и прекрасно! Евгений Семенович, дорогой, поздравляю! (подскакивает
к Пеккеру и целует его) От имени жителей нашего города!
Стомахин. Йес! Женька – это победа! (тоже прикладывается к Пеккеру)
Тетка. Ну что я вам говорила про Версачей!
Катя. Рада за вас, Евгений Семеныч!
Пеккер. Стойте! Я хочу сделать заявление. Мистер Левайн, здесь наверняка
ошибка! У меня никогда не было ни тети Лизы, ни другой тети!
Стомахин (придвигая Тетку). А это кто – дядя?
Мэр(Левайну). От счастья – крыша поехала.
Левайн. (снимая очки). Женька, здесь нет никакой ошибки!
Пеккер. Елки, ты?! Мишка! Левин! Блин, как же я тебя сразу не узнал?! (бросается к гостю, но тот жестом останавливает его).
Левайн. Ну, не совсем Левин, а уже двадцать пять лет – как доктор Майкл
Левайн! Да, господа, мы учились в одном медицинском институте вместе с
известным вам доктором Пекером.
Пеккер. И жили в общаге, в одной комнате. И было у меня тогда в фамилии
действительно одно «К» – в деканате ошиблись.
Стомахин. Вы могли бы сообщить все это мне, как адвокату – заранее.
Левайн. Мог, но не хотел.
Мэр. Отставить! Какая разница, в одном медицинском институте вы учились, или