Школа мастеров

Антон. Меня невозможно утешить. Я безутешен. (Встает на табуретку, расщепляет концы проводки. Другим тоном.) Это называется хороший мастер! Так… Теперь порядок. (Снова трагически.) Оставим этот разговор! Я скроюсь в ночи так же, как я появился в ней. Спокойной ночи, Анне-Май. (Низко кланяется. С достоинством уходит.)
Анне-Май (ему в след). Спокойной ночи! Останемся друзьями! Я буду помогать вам в учебе. (Остается сидеть в качалке.)
Если общая атмосфера позволяет, можно дать немного церковной музыки.
Затемнение
к работе. Наш Антон подходит к печке, про­совывает голову в дверцу, и — вдруг! — грохот, приглушенный крик, градом сыплет­ся кафель. Грустная картина! Эдуард — он стоит на лестнице — видит, что друг попал в беду. Хочет поспешить ему на помощь, берется за медную водопроводную трубу. Лестница падает, приглушенный крик. В чем дело? Кажется, Эдуарда ударило током… Он делается кумачово-красным. Перепуган­ная хозяйка дома бежит звонить.
Голос Анне-Май. Страшная катастрофа! По­жалуйста, выезжайте немедленно. Улица Петушиная, три.
Помощник режиссера. Наша скорая по­мощь, как мы знаем, славится своим ско­рым оказанием помощи. Вы слышите ее приближение?
Хлопают двери. Голоса.
Пострадавшим оказывают первую помощь. Им делают перевязку, на переломы накла­дывают шины и т. д. и т. п. Так как транс­портировать Антона и Эдуарда небезопасно и благодаря убедительным просьбам хозяй­ки врачи не отвозят их в больницу. Анне-Май инструктируют, как и чем их следует кормить, как пользоваться судном. О, этих премудростей немало. Скорая помощь уез­жает. Анне-Май некоторое время слушает свои любимые траурные марши, которые действуют на нее как всегда: освежающе и бодряще.
Музыка.
Действие нашей последней картины проис­ходит спустя несколько дней. Благодарю за внимание. (Кланяется, уходит.)
Затемнение
Картина
пятая

Картина четвертая
Помощник режиссера (перед занавесом). Уважаемые зрители. Вторую картину треть­его действия мы исполним сегодня в форме, близкой к радиопередаче. Наш театр вклю­чился в кампанию за экономию денежных средств. Автор этого выдающегося сцениче­ского произведения Энн Ветемаа одобрил наше новаторское предложение. Предста­вим, что занавес поднят. Воскресное утро — солнечные лучи играют на рамах картин. Мастера после легкого завтрака приступили
Оформление сцены прежнее, если не счи­тать двух раскладушек и некоторых пред­метов врачебного обихода. Цвет ночных горшков — синий и красный — переклика­ется с цветом рюмок для яиц. Антон и Эдуард напоминают коконы шелкопря­да: оба наглухо забинтованы, видны толь­ко щелочки глаз. У Эдуарда нога поднята к потолку, к ней подвешен груз. Постанов­щик сделает весьма разумно, если вместо Антона и Эдуарда закутает в бинты двух своих личных врагов — ими могут оказать­ся и актеры. Анне-Май вливает через стеклянную трубку Антону в рот какую-то жидкость, затем кормит Эдуарда с ложеч­ки яичным желтком.

Анне-Май. Ничего, ничего. Здоровье возвра­щается — вон уже и щечки порозовели. Нужно только как следует кушать. Ням-ням… Так, молодец! А теперь я вам что-ни­будь почитаю. Нашему Эдуарду, кажется, полюбился муравьед.
Эдуард в знак протеста машет ногой, на ко­торой груз.
Не хочет… Конечно, Анне-Май глупая по­жилая женщина: какому больному охота слушать уроки? (Находит уже знакомую нам пожелтевшую книжку.) Я буду вам дальше переводить… «Но не повезло и тем двоим, что вышли живыми из этого кораб­лекрушения, которых не коснулась диковин­ная болезнь и таинственное отравление. Спустя немногим более месяца после зага­дочной смерти доктора Сорки, закончили и они свой земной путь. Несмотря на то, что разбойничий набег не принес им никакого богатства, кара не миновала их. В одном уединенном сельском доме, где старший из них проводил время у одной знакомой жен­щины, к которой он питал чувства, с ним случилась катастрофа… Какой-то тяжелый предмет — тут какой-то непонятный строи­тельный термин — неожиданно упал ему на голову, и он сильно пострадал… Одна тре­щина в черепе и одна фрактура бедра… и еще две косточки поменьше…»
Антон стонет.
Ничего… ничего… Видишь, он потом попра­вился, но говорят, что после этого события он уже никогда не проявлял ясности мыш­ления, что, однако, не лишило ловкости его в его мастерстве. «После этого он стал страстным верующим: не пропускал ни од­ной проповеди, ни одной исповеди. У друго­го мужчины — красивого, со смелым взгля­дом — случилось несчастье на фабричном производстве. Собирая какую-то электро­турбину, он пострадал от электрического тока, упал в обморок и свалился с лестни­цы, чем повредил себе члены. Одна фракту­ра в виде перелома челюсти. Одна носовая кость, которые быстро зажили. Из-за этого электрического удара у него появились не­которые дефекты, которые не позволяли ему хорошо выполнять мужские обязанности и стать счастливым отцом. Этот человек, ко­торый до сих пор жадно вкушал земные на­слаждения, отошел от жизни и стал прояв­лять большой интерес к научным вопросам. Если он раньше несколько раз привлекался к суду и сидел в долговой тюрьме, то теперь он стал богатым человеком и его птице­ферма стала известна на всю Европу. Он
вывел новую куриную породу с удивитель­но высокой яйценоскостью. Так что в отно­шении богатства этот человек из-за наказа­ния фараона скорее выиграл, чем проиграл. В своей беде он нашел всех своих внебрач­ных детей и помог им встать на ноги. Он по­хоронен с большими почестями в парке своего имения».
Эдуард стонет.
Попытайся заснуть, голубчик.
Звонят. Анне-Май задергивает зана­веску, идет открывать. Возвращается вме­сте с К р ист ь ян о м и Альбертом. Кристьян — абсолютная копия Эдуарда: вероятно потому, что его играет тот же ак­тер. Это же можно сказать и о сходстве Альберта и Антона. Но, разумеется, есть и различия: Кристьян носит солидный инже­нерно-серый костюм, из кармана которого выглядывает батарея остро заточенных ка­рандашей. Он задумчив и деловит, в его го­лосе мягкость, даже некоторая расслаблен­ность. Альберт лишен характерной для Ан­тона оживленности и стремления выглядеть утонченно. В своем черном костюме он на­поминает простодушного сельского священ­ника, который любуется миром — этим уди­вительным творением господа бога. Альберт время от времени улыбается, причем в не­ожиданные моменты. Улыбка его загадоч­ная и одновременно какая-то ребячливая.
Боже! Да ведь это наши Кристьян и Аль­берт!
Альберт (протягивает Анне-Май веточку чу­десных вишен). Прошу! В честь знамена­тельного дня…
Анне-Май (не понимает, но пытается скрыть это). Благодарю! Такой галантный кровель­щик!
Альберт. О, я уже давно не лазил на крышу. Великолепие мира можно созерцать и вни­зу. В каждом побеге деревца проглядывает скрытая мудрость природы. (Серьезно.) Выйдя на пенсию, я отдался… то есть по­святил себя разведению фруктов, особенно вишен — этих удивительных ягод. Кто по­садил хоть одно деревце и так далее…
Кристьян (протягивает Анне-Май диковин-ную полосатую картонную трубку). Прошу! В ознаменование памятной даты…
Анне-Май. Какой галантный печник!
Кристьян. Что вы! Я тоже перевоспи… пере­квалифицировался из практика в теорети­ка. Я повидал на своем веку немало труб, каминов и дымоходов. Но в термодинамиче­ски-аэрологически-калориферном аспекте все они несовершенны. Сейчас я создаю но-

вый тип трубы… спирально-наклонной. А этот макет прислали вам мои сыновья, которые, я надеюсь, продолжат мое дело…
А н н е – М а и. Сыновья? Значит, вы женились? Поздравляю! И все же… как могли грудные младенцы справиться с такой сложной ра­ботой? Ведь ребенка вынашивают что-то… около (задумывается) года.
Кристьян. Девять месяцев, Анне-Май. (Не­жного смущенно.) Да, но это дети не моей жены, это — только мои дети. В молодости я вел… несколько легкомысленный образ жизни. Теперь я решил искупить это. И усы­новил всех семерых своих сыновей. Моя же­на привела в семью трех дочерей. Мы долж­ны этим ограничиться, так как мое здо­ровье…
Анне-Май. Это всего… десять детей! Вы сча­стливчик, Кристьян!
Кристьян. Да, это так. И моя жена сумела быть для них для всех и матерью и другом. Она, как и вы, Анне-Май, прекрасный вос­питатель.
Альберт. Я никогда не забуду наших уроков чистописания и истории родного края…
Кристьян. География и физкультура — па­мять о них для меня священна.
Из-за занавеса доносится стон.
Анне-Май (отдергивает занавеску). Позна­комьтесь — Антон и Эдуард, печник-худож­ник и маляр-виртуоз. Золотые руки… С ни­ми приключилась небольшая неприят­ность— бытовая травма. (Задумчиво.) Да, в истории все повторяется и движется по спирали, как в этой вашей…
Кристьян. …наклонной трубе.
Анне-Май. Вот именно.
Альберт (подходит к больным поближе). В каждом несчастье, друзья мои, скрыто счастье. Об этом говорит сама жизнь. Сего­дня, год назад, с нами случилось нечто ро­ковое. Двадцать первого октября в восем­надцать ноль-три по московскому времени мы неожиданно и одновременно свалились с крыши Анне-Май.
Анне-Май (вспомнив). Точно!
Альберт. Падение это, можно сказать, явилось поворотным моментом в нашей жизни.
Кристьян. Оно изменило наше отношение к жизни.
Альберт. Порой я думаю, почему я не мог раньше совершить этого полета, порой мне бывает мучительно стыдно за годы, прожи­тые бессмысленно…
Кристьян. Но мы обещаем, что одолеем этот стыд.
Анне-Май. Я уверена в этом, мои дорогие мальчики.
Кристьян (осторожно). Знает ли Анне-Май, как поживает наш Вова? Мы отнеслись к этому великолепному юноше… очень не­справедливо!
Альберт. Мы искренне сожалеем об этом.
Анне-Май (растроганно). Вова? Вова живет прекрасно. Я усыновила его.
Кристьян (весело). Усыновили?
Альберт. Так мы и думали! Как это чудесно!
Кристьян. Чем же он занимается в настоящее время?
Анне-Май. Дела у него идут прекрасно. Я им горжусь. И в колонии им тоже очень до­вольны.
Альберт. В колонии?!

Содержание: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Если понравилось - почитайте Вечная невеста или Дамы и господа переходного возраста или