АСЯ. Пусть. Это «Харекришну» поют. Они чего-то наповадились тут ходить, петь. Ну пусть. У них тут место сбора у реки.
ТАМАРА. Харя Кришны? Сектанты! Тутанхамоны ходют! У них тут стая! У них тут гнездо! Место сбора, сходка, маёвка, конспиративная квартира, блин на фиг! Кошмар, Маруся отравилась, кошмар!!!
В комнате погас свет, Тамара вскочила. Свет загорелся.
А?! Что?!
АСЯ (красится, в маленькое зеркало смотрит). Ты двигай руками, а то свет гаснет. Сенсорная лампочка на потолке у нас. Тигранчик привез такую. Для экономии. Если никого в комнате – свет гаснет. Факт тот, что по-западному надо жить.
ТАМАРА (встала, ходит по комнате, касается кончиками пальцев шеи и щёк.) По-западному. Азерботам тысячами выкидывать. А на свете экономить.
АСЯ. Тома, хватит! Ничего я никуда я не выкидывала я! Сейчас он приедет. Пей вон и говори вон про что-то вон про другое вон. Всё!
ТАМАРА. Ах, уймитесь, батенька. Я виновата, что тебя обули? (Села.) Сколько дала, ну? И я отстану, ну?
АСЯ. Я сказала – хватит! Он другой. Нежный.
ТАМАРА. Я знаю: такой нежный, хоть к нарыву прикладывай.
АСЯ. Хорош, ну?!
ТАМАРА. Я ж говорю – есть, есть у русских деньги.
В комнате опять погас свет, Тамара вскочила, Ася тоже. Свет загорелся.
Да етитское мясо! Убери её, я вздрагиваю!
АСЯ. Надо двигаться, не сидеть столбами, а то что ты, как мёртвая? Сейчас он приедет, сейчас. Я ему дала, и он пусть привезет. Я знаю его три месяца как, да, ну так бывает, раз вспыхнуло меж нами.
ТАМАРА (помолчала). Никого хоть не обожгло, кто рядом там на рынке стоял?
АСЯ. Ладно, успокойся. Факт тот, что мы с ним быстро, да, но мы проверим наши чувства в браке. Вот, так, Томочка.
ТАМАРА. А что, ну. Раз либидо кипит, Фрейд перечитан. (Смотрит в окно). Не могу, это «харикришны» стучат по стеклу, нет, да?
АСЯ. Бутылки под колонкой моют бомжи. Пусть, им питаться надо тоже. Тут на пляже бутылок много. Ты не ляпни еще при Тигранчике про эти вечера и про моих про прежних. И мне – тридцать четыре, тридцать четыре. Будет как положено, свадьба и так далее. Будешь почетный свидетель. А вторым будет свидетелем друг Тиграна, тоже с рынка. Он на машине, и Тигран на машине. Я ему рассказала про тебя, что ты такая, ну, свободная, и что диктором в аэропорту, универ, «иняз» закончила и такую чешую. Тигран очень заинтересовался. Про твоих Славку и Костю не стала. Вот. И он обещал друга. Так что – готовьсь! жди! – и тебя обкрутим. Сдадим! (Смеётся).
ТАМАРА (улыбается.) Ну, ещё чего – азерботам, тиграм на съедение. Да чихала я. И не знакомь с ним меня. Еще жизнь изменится, а мне – зачем?
АСЯ. Посидим, попоём, потанцуем. И не куксись. Чтоб веселая была.
ТАМАРА (пошла на кухню, гремит тарелками). Не мумукай меня. Я не куксюсь. Зачем позвала? Я не баянист, не клоун. Я могу только как на работе по-английски пообъявлять чего-нибудь для юмора, чтоб разнообразить вам гульбу. Чтоб совсем невтерпёж весело было бы. (Взяла воронку, говорит в неё.) «Эттейншен плиз, флайт фри ту сикс ту Баку чекин ис ин прогресс. Ол пессенжерс плиз ту гейт твенти фо, сенкью». Что значит: «Гражданы пассажиры, регистрация на рейс сто три до Азербайджана за запчастями для машин продолжается. Азерботы – в зону, в отстойник на выход. Не забудьте Асю».
АСЯ. Я по-настоящему с фатой и так далее – первый раз замуж. Сейчас платье покажу.
ТАМАРА (пришла в комнату с бутылкой шампанского, с тарелкой огурцов, смотрит на Асю). Ты какое платье собралась надевать?! Он в девять утра на полчаса за кольцами поехал, а уже девять вечера! Тебя кинули, надули, обули, одели, раздели, тыщи забрали, а ты?! Ты газеты почитай, там только так всегда и делают с такими дурами, с наивняком таким, с таким, как ты, колхозом кубинским!
АСЯ. Да замолчи ты, ради Бога! (Заплакала.)
ТАМАРА. Ай, да какие мы – да роди Бога сама!
Ася бросила тряпье, с которым ходила по комнате, села. Горстями из вазочки печенье заталкивает себе в рот и рыдает. Тамара тоже заплакала. Сидят, плачут долго.
Стой, не плачь! Родная моя, повтори все с самого начала. Я сейчас вызову милицию и мы ей – доклад: кто, что и как, национальность и сколько раз. Ну?
АСЯ (рыдает, стукнула по столу ладошкой). Молчать! Тихо! Завтра свадьба! Ни слова! И даже не говори мне ничего, не каркай мне, мастер паники. Если он не приедет, я с улицы кого хочешь возьму и с ним поженюсь! Я хочу свадьбу, хочу свадьбу, хочу свадьбу, ети вашу мать, вы понимаете или нет?! «Снегопад, снегопад, если женщина хочет!» – понимаете вы все или нет? «Бабье лето её прекратить не спеши!», понимаете вы или нет?! Я что должна – помереть на фиг и на собственной свадьбе не погулять?!
ТАМАРА. Да мы гуляли, Ася! Родная моя, я свидетелем была! Говно вопрос – видела я тебя в платье. Не единожды. Многажды. Мужей было, как у дурака махорки! Два раза гуляли! Один – шофёр, другой – прапор, с обоими рассталась быстро, так, нет? С прапором жила – все про обороноспособность Родины трундела, с шофёром – про плохие дороги …
АСЯ. Это были не свадьбы, а вечера обычные, пьянки просто! И это было несерьёзно! А теперь серьёзно! Я хочу другое! Фата, кольца и так далее! И я люблю его, ты понимаешь?! Могу я человека полюбить, по-настоящему, первый раз в жизни, ты понимаешь? Я люблю его, люблю его, люблю его!!! (Рыдает.)
ТАМАРА (помолчала). Как это?
АСЯ. Да так это! Люблю! Люблю! Люблю! Люблю!
ТАМАРА (помолчала). Тише, русские. Кошмар – Маруся отравилась. Тым-тыры-дым. Тым-тыры-дым. Тым-тыры-дым.
АСЯ (вытирает слёзы). Хватит, сказала! Никаких вопросов! Говори про что-то про другое. Про погоду хоть. Говори про погоду и молчи.
ТАМАРА. Молчать или говорить? (Молчит, смотрит в окно.) Говно вопрос – погода хорошая. Завтра еще лучше будет. А послезавтра совсем будет – зыканская. Не снегопад, а бабье лето на «Кубе». Кошмар, Маруся отравилась.
АСЯ (смотрит в зеркало). Факт тот, что ты заряжена на отрицательные эмоции. Надо верить людям. Он приедет и привезет нам кольца. Сейчас, вот-вот.
ТАМАРА. Да кто против? (Помолчала.) А что этот Глеб, он живой?
АСЯ. Живой, что будет. Поначалу ничего было. Ничего был. Потом пил – запивался. Сколько лет назад вы уехали? Пятнадцать? Ну вот. Он же из Афганы, откуда-то оттуда, воевал, убивал. Зверюга опасная очень. Как вы с ними обменялись, он на лодочной станции работал, жена – померла, потом бабы у него пошли, ну – раз алкаш и фуфел полоротый, тюфтя. Алкашня к нему ходила. Потом отец, мать померли, он один остался. Факт тот, что с год где-то назад – на сто восемьдесят градусов вдруг: в церкви стал работать, старухи давай к нему ходить, странницы, или как-то так. И всё говорит про церковь, благодать. Да ну. Факт тот, что я с ним никаких взаимоотношений, и не здороваюсь.
ТАМАРА. А чего?
АСЯ. Да алкаш, кому нужен? Был, в смысле, алкаш. Безынициативный.
ТАМАРА. Ясно. (Улыбается.) Надо сходить, нашу старую квартиру глянуть. (Пауза.) Ты с ним – ага? Нет? А точнее?
АСЯ (мотает головой). Ну, что?! Один раз. Не считово. Давно. Случайно. Выпивали. С полгода назад. Ну его. Зачем мне надо брать на себя такой баланс?
ТАМАРА. Родная моя – «баласт». С полгода – это давно. Уж не из-за него ли ты, чтоб – насолить, а?
АСЯ. Ну, прям. (Ходит по комнате, вещи перебирает.) Нет, я в последний раз. В смысле, в первый раз замуж и – всё. Тигранчик переезжает пусть скоро. Он в городе квартиру снимает пока. Свадьба в кафе будет, дороже, но дома возни много, всё заказали уже. Венчаться будем. Кукла вон для машины. Сначала – ЗАГС, потом – церковь. К памятнику павших в боях за Родину съездим. На двух машинах. Два ящика водки купила, вон, под кроватью, а еду у них в «чипке» возьмем, салатики там и такое.
ТАМАРА. И ты заказывала всё сама, на своё, потому что у него сейчас – плохо с деньгами, так, да? Есть у русских деньги.
АСЯ. Хватит, говорю! Да, заказывала! Да, он экономный. Даже скуповатый. Ну пусть. Он дело своё хочет организовать. И я с ним. Пока у него с деньгами плохо. У него, Томка, во всех карманах кулёчки, конфетки, семечки, орешки. Мне даёт. Я ем. Я не гурманка, конечно, но ем. (Смеётся). Добрый он, всех угощает.
ТАМАРА. Добрых всегда порют. Это я не про него.
АСЯ. Хорош, ну? Так. Кто еще приедет? Ну, завтра с утра много понаедет. И с рынка девчат много будет, и с «Кубы» кто-то тоже. А тебя вот вызвала пораньше, чтобы …
ТАМАРА. Чтобы – что?
АСЯ. Ну, чтоб полялякали мы, не виделись сто лет, тебя ж не затащишь, интеллигенция стала. А я – всё. Свадьба с платьем. Пей шампанского вот, музыку слушай. (Включила магнитофон.) Зараза, магнитофон «буратинит», как завтра музыку пускать будем. Тигранчик хотел оркестр, а я отсоветовала, дорого.
В комнате погас свет, Тамара вскочила. Свет загорелся.
ТАМАРА. Да блин-косой, так и будет меня это дело напрягать?! Убрать надо фонарь этот тигранский. Экономный, ага. Значит, такая жадюга, что свету не видно. Я знаю. (Пошла по комнате, смотрит на сову, пальцем ей грозит.) Вот ты, коза-сова, меня зачем раньше позвала! Чтоб алиби подтвердить, а то не верит жених. Чтоб мне сказать, что мне надо сказать Тигранчику. Ясно. Говно вопрос. Скажем для подруги, чего. Семнадцать лет. В первый раз замуж. В библиотеке со школы в очереди за Фрейдом стояла. Вы все, конечно, знали телеграфистку Аську. Проезжий офицерик сломал ее мамаську. Её сенсорную лампочку.
АСЯ. Приедет скоро. Может, машина что. Ты себя нагрузила отрицательными эмоциями. Тебе к голове белое надо прикладывать и все будет в порядке.
ТАМАРА. Родная моя, говори меньше, сойдешь за умную. (Молчит.) Ну? И чего ты тут живешь у чёрта в татарах? Мрак. Могла бы эту квартиру запросто поменять на центр, свинтить отсюда.
АСЯ. Ай, нам что Крым, что крематорий. Тут хорошо. Никуда с «Кубы» не уеду. И Тиграну нравится тоже.
ТАМАРА. Говно вопрос. Как ему не нравится – трехкомнатная квартира, газ, свет, вода, всё есть. А он в горах жил раньше, в аулах, в кибитках. А тут – повесь фараона и живи. Ты ему скажи – он его выживет отсюда.
АСЯ. Кто?
ТАМАРА. Фараон этот – выживет его. Я чувствую.
АСЯ. Никто нас не выживет. И не ругайся на него, он же – Бог.
ТАМАРА. Какой Бог? Кто Бог?