ТЕОДОР. Кажется, она сердится… О чем думает человек, падая с высоты в несколько тысяч метров?
ЯКУБ. Стоит ли раскрывать парашют.
Затемнение.
СЦЕНА 14
Все сидят так же, как в предыдущей сцене. В бутылке остается всего около ста граммов виски. Якуб и Теодор пьяны. Рубашка Теодора измята, вылезла из брюк. Куртка Якуба расстегнута до пояса. Судя по их растрепанным волосам и мутным глазам они пьют уже два-три часа. На лавке рядом с бутылкой и стаканами стоит блюдо с бутербродами и глубокая тарелка с чипсами.
Марта сидит на кушетке, опираясь на большую подушку, и с пультом в руке делает вид, что ее больше интересуют слова ведущего MTV, чем разговор мужчин.
Кактус лежит на ковре около кушетки.
ТЕОДОР. Ты книгу когда закончил?
ЯКУБ. Вчера ночью.
ТЕОДОР. Я просмотрел последние страницы когда ты выходил с собакой… Это не очень удачная идея…
ЯКУБ. Никакая это к черту не идея, это обыкновенная правда.
ТЕОДОР. Тогда почему ты не идешь прямо в полицию, а портишь хорошую книгу банальным финалом?
ЯКУБ. Сначала в издательство, потом в полицию… А финал – лучше быть не может.
МАРТА (встает с кушетки, закуривает сигарету). Что ты там написал?
ЯКУБ (смотрит на нее, словно видит ее впервые). Это можно бы назвать… Теодор, как это можно назвать?
ТЕОДОР. Исповедь подонка… Кишки на подносе…
ЯКУБ. Да нет, просто… Я признаюсь в своей вине. Да, кажется, это так называется…
ТЕОДОР. Это называется – эмоциональный эксгибиционизм. Ничего не меняет, ни к чему не ведет, кроме временного улучшения самочувствия… Полгода терапии – псу под хвост…
Марта сильно бьет Якуба по лицу открытой ладонью. Поворачивается, выходит из гостиной и поднимается по лестнице. Якуб взглядом провожает ее.
Кому ты хочешь доказать свою непреклонность? Наверняка не себе… Ты же сам прекрасно знаешь, что ты тряпка… И знаешь, что и я это знаю, потому что жил твоей жизнью целых проклятых полгода… Так на кой хрен все это…
ЯКУБ (разливает остаток виски по стаканам). Не принимай все это так близко к сердцу. Это непрофессионально. Я знаю, как мне поступать, потому что ты мне помог. Большое тебе спасибо, а теперь сядь, расслабься и разреши мне попытаться стать тряпкой чуть менее грязной. Будь здоров.
Берут стаканы. Пьют. Закусывают.
ТЕОДОР. Если тебе кажется…
Марта спускается по лестнице, входит в гостиную, останавливается перед Якубом. У нее в руке несколько страниц машинописного текста, она потрясает ими перед лицом мужа.
МАРТА. Что это такое?..
ЯКУБ. Кусок моей книги, кто тебе…
МАРТА. Кусок дерьма. Ты же обещал!!!
Марта рвет бумагу, Якуб вскакивает с кресла, хватает ее за руки, они начинают бороться. Поначалу это выглядит смешно. Марта падает. Лежа на полу пинает ногами Якуба. Он пытается вырвать у нее обрывки бумаги, которые она продолжает удерживать. Якуб тоже падает. Они наносят друг другу удары кулаками. Теодор оттаскивает Якуба от Марты. Теперь все это уже не выглядит смешно.
ЯКУБ. Это ты превратила меня в такую падаль!!! …и я знаю, себе цену! Я падаль и хочу перестать ею быть!!! А ты этого боишься!!! Тебе плевать на меня… и на Шимона!!! За одну себя боишься!!! За свое дерьмовое положение… Цветочки, тряпки, деньги!!! Ты – расчетливая сучка!!!
Марта поднимается с пола, садится в кресло, закрывает лицо руками, плачет. Теодор, отпустив Якуба, сидит на ковре опершись ладонями о колени. Он тяжело дышит, на его висках капли пота, он напоминает стайера, преодолевшего длинную дистанцию. Якуб какое-то время лежит на спине, потом поворачивается на бок и начинает всхлипывать, сперва тихо, потом все громче. Кактус, который сидя на пороге гостиной все время наблюдал за происходящим, осторожно подходит к Якубу и начинает лизать его лицо.
Затемнение.
СЦЕНА 15
И снова, как в первой сцене, пустая гостиная в доме Якуба и Марты. На ковре лежит Кактус, звучит музыка (спокойный джаз в стиле Кшиштофа Комеды и музыки из фильмов 60-х годов). Из ванной выходит Марта, на ней просторный халат, она расчесывает щеткой влажные волосы. Подходит к музыкальному центру и делает музыку несколько громче. Затем открывает бар, наливает в стакан алкоголь, закрывает бар, со стаканом в руке подходит к Кактусу и гладит его по голове. Проходит в гардеробную, спустя тридцать секунд выходит в джинсах, надевая просторную блузу. Подойдя к мебельной стенке, закуривает сигарету, два раза затягивается и гасит сигарету в пепельнице. Со стаканом в руке садится в кресло напротив телевизора. Пультом выключает музыку, другим пультом включает телевизор. Нажимая кнопки, переключает каналы, задерживаясь на каждом на несколько секунд. Слышатся фрагменты рекламы, голоса ведущих, реплики актеров, музыка. На одном из каналов она останавливается и внимательно ждет. На экране появляется заставка – «Мир глазами …». (Марта продолжает между тем расчесывать волосы.) Заставка на экране исчезает, в креслах сидят – Агата Оссовская и Якуб. Она выглядит так же, как в начале (может, иначе одета), у Якуба густая борода, на нем светлый пиджак, темные брюки и коричневые мокасины. Выглядит очень серьезно и сосредоточенно. Он явно в неплохой форме, учитывая, что ему пришлось пережить.
ОССОВСКАЯ. Добрый вечер, дорогие телезрители. Добрый вечер, пан профессор. Со дня нашей последней встречи в этой студии прошел почти год. Я очень рада, что вы опять с нами… Ваша книга «Вверх по водопаду» стала в уходящем месяце культурным событием большого масштаба и, что не менее важно, а может, даже еще важнее, чрезвычайно весомым. И на этот раз все критики на удивление едины во мнениях. Пан Александр Кресович пишет в августовском номере «Литературных заметок»: (Берет лежащий на столике журнал и читает.) …Я уже почти забыл, что книгу можно читать подобным образом. Жадно глотая каждое слово… с восхищенным недоверием. Обнаруживая в простых фразах себя самого из прошлых лет, свое детство, предчувствие старости, счастье и глубокую мудрость. Читая «Вверх по водопаду», я две ночи смеялся и плакал – впервые с давних пор. И это не рецензия, а благодарность. Читая нечто подобное, я всегда испытываю ревность из-за того, что это написано не мной. На этот раз моя ревность исчезла уже на двадцатой странице, когда я понял, что такого текста мне просто ни за что не написать. И осталась только благодарность. Спасибо, пан Якуб, за две ночи полные глубоких раздумий и растроганности…
Кладет журнал на столик и смотрит на Якуба.
Работая над книгой вы рассчитывали на такой успех и подобные рецензии от выдающихся писателей?
ЯКУБ. Пан Кресович весьма мил, а слово «успех» слишком многозначно… потому отвечу вам несколько иносказательно, хоть и совершенно откровенно… К тому же, хотел бы сразу же покончить с этим вопросом, поскольку он все равно возник бы позднее… Первая фраза, которую я написал через два месяца после того, как мой сын погиб, забирая с собой Надю – так звали девочку, которую он задавил, – звучала так, словно я зачеркнул все написанное мной ранее, поскольку понял…
В этот момент Марта выключает телевизор, допивает содержимое стакана, встает и подходит к Кактусу, лежащему на ковре. Присаживается и начинает его гладить, очень медленно и мягко, глядя в мудрые собачьи глаза. Опускается на колени, а потом садится рядом с ним, продолжая его гладить. Звонит телефон, но Марта не обращает внимания на звонки. Телефон умолкает. Марта ложится рядом с Кактусом, обнимая его левой рукой, а правую руку положив на его шею. Прижавшись к нему, она начинает плакать как маленькая упрямая девочка, которую наконец приласкал строгий отец. Ее спина, ноги и руки, вздрагивают от очистительного плача.
Марта плачет секунд двадцать, потом резко встает, тыльной стороной ладони отирает слезы и выходит в прихожую. Спустя мгновение возвращается в пальто, сапогах, с поводком в руке. Говорит, пристегивая поводок.
МАРТА. Идем гулять, Кактус… Пошли…
Кактус встает и они выходят. Захлопывается входная дверь. Только теперь слышится музыка, она звучала все время, только очень тихо – мягкий, спокойный джаз, наполняющий пустую гостиную. Немного позднее музыка завершается печальным, тихим аккордом. Тикают часы.
Затемнение.