СЛАВИК. Ох, Нинуля! Ты такая женщина! Лучше не бывает! Я такую как ты, может, всю жизнь искал! Ты не сердишься на меня… за то… за все?
НИНА (убежденно). Ты не виноват! Это нам наврочили, Славик! И хату сглазили! На новом месте все будет по-другому! Не сержусь я…
СЛАВИК. Нинуль, ты того…
НИНА. Шо, Славик?
СЛАВИК. У тебя ж еще… дела-то еще есть?
НИНА. Какие дела?
СЛАВИК. Ну… Женские… Может, размножимся? А? Чем ты хуже Вальки? Ей вон под полтинник, а она снова с животом?
НИНА. Та ты здурел! У нее здоровье, як у коняки!
СЛАВИК. А мы тебя подлечим!..
Наполняет стаканы… Они тихо выпивают. Славик тянется к Нине… Храп в спальне неожиданно прекращается…Сначала слышно чье-то недовольные бурчание, потом стон, хрип и яростный скрип кровати.
СЛАВИК. Пойдем в нашу новую хату! Мне еще посмотреть хочется!
НИНА. Пойдем… ой, только у меня нога… Совсем не чувствую…
СЛАВИК (напевает украинскую песню на свой русский манер). А я ж тебя, милая, аж да хатиноньки, сам на руках атнесу!..
Она берет бутылку, он берет ее, завернутую в белую простыню и, пошатываясь, бредет из хаты, через дорогу прямо в рай.
***
То ли сон, то ли пьяный бред… Ночь. Дорога. Через дорогу идет белое привидение с двумя головами. Одна у другой спрашивает.
А почему он оставил на тебя завещание?
Потому что он любил меня с детства…
А ты?
- А я русских любила… Тоже с детства.
Для меня ваше чтоканье, словно песня, словно бальзам на душу… Было, поеду в детстве к тетке Марфе на хутор, а у нее пятеро детей, моих двоюродных сестер и братьев… Дикие они такие были, прятались, когда меня видели. Я же из большого села, а они с хутора, с провинции… Надену я, значит, теткину сорочку, очипок на голову поцеплю, подложу вместо грудей тряпки, и пойду на двир к другим детям… И там начинаю чтокать, мов я русская. А они думают, шо так и есть, – дикие были… Спрашивают о чем-то, а я говорю. ЧТО? Я не понимаю, ЧТО вы говорите… У нас так не говорят… И грудь вперед… Очень вырасти я хотела, чтобы в школу не ходить, а на ферме работать… А теперь все время детство вспоминаю…
***
Славик сидит у собачей будки с бокалом самогона. Кутается в байковое одеяло.
СЛАВИК. Ну, что, землячка, тоже не спишь? Можно с тобой, как с трезвым поговорить? Объясни мне, что я тут делаю. Почему земля такая длинная, а я здесь, на этом километре кручусь? Завтра же уйду. Не веришь? Бля буду, уйду. Это же так просто! Встал и пошел. Встал и пошел. И через сутки уже все другое. А ты за нее не переживай. Поплачет и другого прикормит. Она же меня за человека не считает. Будет жить в новой хате как королева, будут нам все завидовать. Телевизор купим. Детей заведем. А что? Все может быть.
В темноте возникает Нинец в белой простыне. Сонно лепечет.
НИНЕЦ. Зайчик, Славик… Я окрыла очи, а мени нема до кого притулитися… Йди до мене, сонечко…
СЛАВИК (с готовностью). Иду, Нинуля.
Пинает собаку, спешит к жене. Масква лижет ушибленный бок, тихо скулит.
Часть 4
«ЖИЗЬ, БЛЯ» ПРОДОЛЖАЕТСЯ…
Сельпо. Лето в самом разгаре. За окном пестреют платки, торговые палатки, – в селе среда – базарный день. С Миргорода и Гадяча понаехало торгашей и весь народ с деньгами и без денег собирается в среду на площади перед сельпо и конторой, чтобы скупиться да языки почесать. В сельпо по-прежнему пусто. Только Лида наряднее, чем обычно. Из-за прилавка торчит голова Нины. Она злобно вращает черно-зелеными глазищами и глубоко затягивается «Ватрой». Над ней нерешительно с ножницами в руках стоит Лида.
НИНЕЦ. Шо ты как девочка! Стриги давай!
ЛИДА. Так отросло у тебя красиво… Тебе не жалко?
НИНЕЦ. Жалко в штанах у моего Славика! Стриги, ебаный бабай, или я сама себя постригу! Мешают они мне, понимаешь? На двух грядках спину горбатить, волосы так и лезут в морду… А коз этих пока подоишь, скорчишься, как шкрякля, у меня уже горб на спине вырос, блядь, шоб они повздыхали!
ЛИДА. Ну и мать тебя еб!
Решительно отстригает прядь!
НИНЕЦ. Короче!
ЛИДА. На, блядь, тебе короче!
Отхватывает ну очень много! Нина сидит без зеркала, но все же чувствует холодок на затылке. Небольшая пауза.
НИНЕЦ. Это падло дома не ночует, утром приходит и весь день спит. А я одна въябываю! А то и дня по три дома не появляется!
ЛИДА. В Сары ездит?
НИНЕЦ. Та, какие там Сары! На хутор в Олефировку ездит, там малолетки за бутылку шо хошь сделают…
ЛИДА. Не выдумывай!
НИНЕЦ. На днях на речку «с мужиками» поехал. Дала я ему кулек с полотенцем, а он пьяный идиот, привез домой кулек с грязным лифчиком. Перепутал, блядь…
ЛИДА (смотрит в окно, взрывается). Нет, блядь, целая мафия! Этот рынок мне всю торговлю перебил, всех клиентов переманил! Шоб вас всех разорвало! Шоб ваши гроши у вас в печонках застряли! Пол села должников! «Нема грошей, нема грошей»! А на базар гроши есть! Одна сплошная конкуренция!
С ожесточением продолжает стричь.
НИНЕЦ (удивленно на слово «конкуренция»). Ты шо, телевизор смотришь?
ЛИДА. А як же! И газеты читаю!
НИНЕЦ (злобно). О, люди живут! Правильно! А ты, Нинка, горбаться! А тебе, Нинка, некогда очи вгору поднять! Пашешь целый день как проклятая, а вечером нет сил даже почитать! Телевизор бы посмотрела, так это падло разбило его! Гад! Ты заработал хоть копейку, шоб разбивать! Скотина! Та на тебе трусов своих нету, бомж проклятый, да где ж ты взялся на мою голову! Да шоб ты всю жизнь…
Волосы летят в разные стороны, красная Нинка и багровая Лидка бесконтрольно делают свое дело. Лидка – стрижет, Нинка – клянет. В самый разгар процесса Лида замечает в окно Вальку, которая поважно идет в сельпо.
ЛИДА. Косопиздая!
НИНА. Ну, все, теперь и волосы расти перестанут…
Заходит Валька. На ней скромный голубой платок, повязанный на лоб, из-под платка торчат седые пряди. Скромное ситцевое платье, в котором она гордо демонстрирует свою шестую беременность.
ВИДЬМА. Здра-астуйте, девчата!
НИНА. И ты будь здорова!
ВИДЬМА. Ой, как хорошо ты стрижешь, Лида! Так тебе красиво, Нина! И правильно, щас по такой жаре лучше и не придумаешь! Я так мучаюсь со своими патлами! Так мучаюсь! Оце в церкву с утра съездила, сегодня ж праздник великий, а скоро Маковея… Потом на базар скупиться детям гостинцы, а потом думаю, зайду лампочек куплю… Есть у тебя, Лида, лампочки…
ЛИДА. Нету. Все разобрали… в прошлом году.
ВИДЬМА. Ну, я тогда пойду на базаре еще поспрашиваю…Чуешь, Нина, я с тобой побалакать хотела, можно я зайду?
НИНА. Заходи! Пляшку не забудь!
Видьма неожиданно улыбается, полностью обнажая кривые маленькие зубы и большие десны.
ВИДЬМА. Я ж только кагор пью…
НИНА. Так я тоже!
Валька уходит. Лида, сдувает волосы, подносит Нине зеркало.
НИНЕЦ (долго смотрит, спокойно спрашивает). Откуда у тебя, Лидка, руки растут?
ЛИДА (противным голосом). Ты прямо каждый раз и спрашиваешь… Из жопы, откуда же еще!
***
Славик и Кожуха сидят в гостях у Сергея Сергеевича, пьют чай. Славик, розовый от удовольствия, читает вслух из тетрадки.
СЛАВИК. «В ночном клубе начались танцы. Но Лиза с Андреем все еще сидели на скамейке в темной аллее. Андрей нежно сжимал ее руку и был твердо намерен поцеловать свою невесту. Он наклонился к самому ее уху и прошептал дрожащим голосом «Лиза, в горячих точках я видел смерть. В твоих глазах я вижу жизнь»… В этот момент открылась дверь и вошла Анжела. Она была в мини юбке, кожаные ботфорты соблазнительно обтягивали ее икры. В руке была початая бутылка виски. Она нахально посмотрела Андрею в глаза и сказала: «Прошлой ночью ты был просто супер!».
Славик обвел взглядом слушателей. Кожуха сидит с открытым ртом. Сергей Сергеевич внимательно смотрит на Славика.
КОЖУХА. А дальше?
СЛАВИК (хитро и скромно). Это я еще не дописал. А вот еще. «После мощного ослепляющего удара в грудь он медленно сполз по стене и мгновенно потерял сознание. Очнулся от нежного поглаживания по густым волосам. Винсент решил не открывать глаз, потому что боялся вместо Марлен увидеть кого-то другого. Поглаживания становились все более страстными, и начинали переходить за рамки приличий. Опытные руки расстегивали камзол, и он почувствовал острые коготки на своей груди. Винсент открыл глаза…»
Славик снова загадочно замолчал.
КОЖУХА. Що, и это не дописал?
СЛАВИК (с торжеством). А это не мое!
КОЖУХА (тупо). Как не твое? А чье?
СЛАВИК. А так. Одного французского писателя. А что? Есть разница?
КОЖУХА. Ну, ты даешь!
СЛАВИК. Сер Сергеич, есть разница между моим и этим?
СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ (честно). Нет разницы.
СЛАВИК (с триумфом). О! Понимаете? А его печатают! Почему, как вы думаете?
КОЖУХА. Повезло.
СЛАВИК. Ото ж. Разве ж я недостоин, быть напечатанным?
КОЖУХА. Так у меня ж племянница в Полтаве заведует книжным магазином. А шо? Я ее спрошу. Пусть спросит. Я на той неделе ей кабана повезу, а шо? Поехали со мной.
СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ. Поедь в Киев. Найди издательство, где напечатали твоего француза. Отнеси им свой роман и жди. У тебя есть все шансы.
КОЖУХА (с одобрением). От профессор, все знает!
Глаза у Славика загораются и тут же тухнут.
СЛАВИК. Чума моя не пустит.
КОЖУХА. Сбреши шо-нибудь.
СЛАВИК. Бесполезно. Я ей брешу, а она видит, что я думаю.
КОЖУХА. Слышь, профессор, спроси у своей серегаты, шо робить чоловику с проклятою бабой?
СЕРГЕЙ СЕРГЕЕВИЧ (не сразу, с безнадежной тоской). Да мне бы со своей разобраться.
Повисает горькая пауза.
КОЖУХА. Ладно, Славик, пойдем в Олефировку! А то девочки всю брагу выпьют!
СЛАВИК (с сердцем). Когда эти девочки уже напьются…
Встают, собираются в Олефировку, как на работу.
***
Вечереет. Во дворе под яблоней сидят Лида и Нина. На столе большое разнообразие. вареная колбаса, магазинный сыр, селедка, сигареты с фильтром и даже пиво. Нина в пестрой панамке на голове, провозглашает тост.
НИНЕЦ. За женскую дружбу!
Целуются, пьют, запивают пивом, снова целуются. Во двор как вор заходит Славик.
Радуется картинке.
СЛАВИК. Ой, девчата! Как у вас хорошо!
НИНА (доброжелательно). О, мой случайный сожитель пришел! Четыре дня не было, на пятый явился, не запылился! Сифилис принес или мандавошек?