Сидорчук: Вот, же! Вагон от поезда отцепил! Вот, нация, а?
Губернаторша: Зачем так рисковать собой, голубчик? Сейчас есть другие пути…
Прокурор города: Ах, мадам Шалава, мадам Шалава. Вы мне просто родная мать. Не может Фоерверк думать за риск, когда надо работать. Очень рвануть хотелось… Вы не переживайте, мадам Шалава. Я уж тот вагончик давно присмотрел. Оформил его как изъятие в пользу детского садика номер восемь. Есть в Одессе такой садик.
Губернаторша: Вагон рыбы?
Прокурор города: А шо вы удивляетесь, мадам Шалава? Детки покатаются…
Губернатор: Николай, рэкамэндую паближе пазнакомиться с нашим Лазэром – мазэром. Думаю, о нём надо книгу написат. Просто гэрой – зэмлерой! Лэгенда – арэнда. Ни разу не бил привлечён, за вэс срок службы – такие палажительные характэристики! Саветую познакомиться, Лазэр Маисеевич Фоерверк. (Губернатор отходит в сторону).
Николай Гарибальди: (вполголоса спрашивает Арнольда) Он больной, этот ваш прокурор?
Арнольд: (объясняет Гарибальди) Не-ет. Крыша слегка съехала. Как жена у него умерла, буду, говорит, жить, чтоб не выделяться. А недавно моду взял с Циперовичем разговаривать. Сидит и сам с собой разговаривает. Есть в Одессе, говорит, Циперович. А так, нормальный прокурор. Если проблемы – сразу к нему обращайся.
Николай Гарибальди: Я понял. Нет, я лучше запишу, чтобы не забыть. (Делает пометки в записной книжке)
Губернатор: (издали, обращаясь к Гарибальди) Таких, как Лазэр – мазэр, уже скора савсэм нэ станэт. Сейчас вэдь у нас как?
Николай Гарибальди: Как?
Губернатор: На законних аснаваниях. У всех сваи фирмы, фирмачки, падставные люди – людишечки, а он – нэт, он тэпэр па старынкэ варует! Старые мэтоды раждает – вазраждает!
Действие второе
Сцена первая
Губернаторша: Так вы молодой человек говорите, что можете полностью переделать человека…
Николай Гарибальди: Я полностью переделать не могу, я же не Господь Бог. Я могу с помощью своей методики «Перевоплощения» улучшить манеры, характер подправить…
Прокурор города: Вы шо, можете сделать Фоерверка минстром торговли?
Сидорчук: Министр пархатый.
Прокурор города: Послушайте, философ с Дальних Мельниц, таки вашей агитации следует устроить прямо контра – пропаганду.
Губернаторша: Не обращай внимания, Лазарь.
Прокурор города: Спасибо, мадам Шалава, за вашу поддержку. Фоерверк всегда вас ценит как жену начальника и как просто женщину.
Губернаторша: (обращаясь к Гарибальди) Как же это вы делаете?
Николай Гарибальди: Нет ничего невозможного. Закройте глаза, напрягите силу воли. Представьте себе, что вы это не вы, а другой человек. Лучше всего представить себе того, на кого бы вам хотелось походить. Вы хотите сделаться аристократами? Вот вы, например, Серж, хотите?
Сидорчук: Нет! На кой мне это надо? Всё и так нормально. Вон, пархатый хочет.
Николай Гарибальди: Следует найти того, кто по вашим меркам является образцом аристократа! И затем делайте всё как бы от лица этого вашего героя. Возьмите себе образ, создайте его себе, выдумайте, а потом скажите: «Он –это я, а я- это он». И будто бы вы перевоплотились! То есть воплотитесь в него. «Весь мир – театр, а люди в нем – актеры». Скажи себе: «Я – министр торговли». Самое трудное поверить в это самому. Если поверите сами, другие тоже поверят.
Губернатор: (обращается к Гарибальди) Давай-ка, сдвынэм стулья – мулья! А ви, маладой, красывий человек, садытэс с нами и расскажите, чем ви там ещё занимаетесь. Давно у нас на барщине – Краснабарщине?
Все усаживаются.
Николай Гарибальди: Нет, недавно. Как я уже объяснил, я специалист по ненормативной лексике.
Арнольд: Матом он кого хочешь обложит. На парковке научился. Я на него наехал, давай машину обработай. А он книжку записную достаёт, как пошёл…
Сидорчук: Кто парковками занимается, они все такие.
Арнольд: Не скажи. Я раз пошёл на парковке в сортир, руку сунул, в кармане одна мелочь, а хочется …
Сидорчук: Мелочь, говоришь? (Качает головой)
Губернаторша: Помолчите лучше, Сидорчук и ты, Вася.
Арнольд: Я не Вася, я, Ксения Васильевна, теперь Арнольд.
Губернаторша: Всё едино. Какой из тебя Арнольд? Каким ты был, таким и остался на веки. Не видишь, учёный человек к нам залетел, не нам чета.
Губернатор: У нас на Краснобарщине тут красата – ё-пэ-рэ-сэ-та. Кагда пэрвий раз сюда прыехал, ну, думаю, здэс мой дом радной – ё-маной. Вот Расыя. А то всё: запад, запад… А тьфу на нэго.
Николай Гарибальди: А вы так не любите запад?
Прокурор города: А мы не любим? Таки да, не любим. (Смотрит на губернатора).
Губернатор: Запад – запад… Оны нас любят? Нет. Нас нигдэ нэ любят. За что мнэ их любить – тындыть?
Николай Гарибальди: А я вас сам спрошу. (Поворачивается к Сидорчуку) Чем по вашему русские отличаются от европейцев?
Сидорчук: Ну, глаза там раскосые, ноги покривоватее? Так что ли?
Прокурор города: Нет. Русский народ пьёт водку, потом парится в бане и не соблюдает субботу.
Сидорчук: Молчи уже обрезанный.
Прокурор города: Кацап! Мишигинер!
Николай Гарибальди: Учёные выяснили: ментальность другая. Русский народ отличается от европейцев тем, как он ругается. Европейские народы, у которых все ругательства связаны с задним проходом, а у русских- с актом любви.
Прокурор города: Да, у нас все ругаются.
Сидорчук: (обращаясь к Фоерверку) А ты, кто такой, морда?
Прокурор города: Я па-а-прошу, когда с вами прокурор говорит!
Сидорчук: Попроси, попроси (Садится на стул)
Прокурор города: Мой друг Циперович раз мне сказал: «Вы, Лазарь, этих людей не переделаете, поэтому, конечно, сходите к губернатору, окажите уважение. Он не мелкая сошка, а большой начальник. Но имейте там своё удовольствие отдельно».
Губернатор: Любов, гаварыш. Ми их, значит, лучше?
Прокурор города: Кого, «их»? Кто конкретно «их» имеется в виду, какая нация?
Сидорчук: Вас!
Прокурор города: Один такой немец из кацапов тоже думал, он лучше. Таки ему напхали полный рот в сорок пятом.
Губернатор: Ми с любовью, а они к нам – всэгда задом.
Сидорчук: Ха-а-а. Кла-а-с! Я думал, это у нас всё делается через одно место.
Губернаторша: Видишь, плохо ты о нас думал.
Николай Гарибальди: Мы не лучше. Вот испанцы похожие на русских, похоже ругаются. Просто русские – другие, душа нараспашку. Что на уме- то и на языке. Но ругательства – это табу. А запад себя зажимает, скрывает эмоции, зато ругательства вроде „FUCK“ или „SCHEISSE“ не табуизированы . Научиться аристократизму – это учиться себя зажимать, во внешних проявлениях ограничивать.
Арнольд: Сечёшь, Тенгизыч? Я, вот, сжал себя в кулак и решил стать Шварцем, а Верка решила сделаться Шерон Стоун.
Занозин закрывает глаза, напрягается, жилы на шее вздуваются.
Арнольд: (кричит) Йе-ес! Я – Арнольд!
Дыбин: А нельзя эти манеры изменить? Чего я, Ленин, всё учиться да учиться? И так башка трещит. Деньги у нас есть. Пусть манеры поменяют! Кто там ваши манеры написал?
Арнольд: Ты скажешь!
Дыбин: И чего? А если я с предоплатой- то?
Арнольд: С предоплатой? Блин, хм…
Николай Гарибальди: Новые силы должны наполнить тебя изнутри! Попробуйте и остальные!
Начальник милиции: (икает) Ик!
Арнольд ходит по комнате, подражая ужимкам Шварценеггера.
Сидорчук: Ну и чо?
Губернатор: Зачэм мнэ эта туфта – бухта, манэри? Я тут у нас арбузы решил выращивать. А какие у нас яблоки! Да у нас на барщине – Краснабарщине ты с умом падайди, и бананы тут растут – ё-мантут! Как сказал би паэт: »Палэзэн сэвэр для мэнэ». Растут развэ в этой загранице бананы? А у нас, пожалуйста! Стихи хочу написать про бананы, как Пушкин в сваей дэрэвнэ, не помню в какой – ё- маной.
Феликс Гарибальди: В Болдино?
Арнольд: Чо, у него своя деревня?
Губернатор: Ну. А ти думал? Болдино – Молдино.
Арнольд: Чо, он деревню купил? Всю??
Губернаторша: Прочитай из новых своих, Зураб. Публика ждёт.
Сидорчук: Чего опять накрапал, Тенгизыч? Я платить не буду, Ксения Васильевна, я ему уже сказал.
Начальник милиции: Начинается… Еще немного – и баллоны мои не сдюжат.
Губернатор: Тут такая… (Достаёт из кармана бумажку, читает)
В глуши забитого сэлэнья
Правитэль жил адной страны.
В нэдэлю раз он в баню ездил.
Там атдыхал он ат жэны.
Машина – звэр. Прыехал в баню
Сыды, патей и пива пей.
Шафёру говорыт, Ивану:
Пей, толко сильно не пьяней.
Под утро в предрассветный час
Абратно стали сабираться.
Чтобы апят, как в прошлый раз,
Им на скандалы не нарваться.
Но пешеходы па дароге
Зачем – то началы хадыт.
Вам тратуара мала, что ли?
Пришлось им пару (дэсятков) раздавыть.
Правитэль маленькой дэржавы
Дамой прыехал на трамвае.
Как только вспомню взгляд халодный
И эту лэкцию жены…
Правитель был хоть благородный
Но очень малэнкой страны…
Арнольд: Круто.
Сидорчук: Херомантия.
Дыбин: Чего, задавил кого?
Губернатор: Паэзыя. Кто в стихах нэ варит – нэ слушай! Павешу его в «Угалок паэта» – маэта. (Подходит и прикрепляет листок к доске с надписью «Уголок поэта». Подмигивает Оресту) Ты понял, Арэст?
Николай Гарибальди: (подходит к « Уголку поэта», читает)
О, здесь ещё есть. (Читает вполголоса)
Эпиграмма.
Мне сказали: «Солнце село».
Называется закат.
Сидор, скоро тоже сядешь!
Сколько ставка за откат?
Интересно. А вот тут внизу приписка. Кто- то пишет.
Да, пошёл ты…
Гарибальди подходит к Арнольду.
Николай Гарибальди: Можно я спишу себе эту прелесть?
Арнольд: Можно. Только завтра не проснёшься.
Николай Гарибальди: Я понял. Я и так запомню.
Начальник милиции: (встает, рвёт рубашку на груди, кричит) Я тоже сейчас стих сочинил. Слушайте!
Спасите наши души!
Мы бредим от удушья.
Спасите наши души!
Спешите к нам!
… Услышьте нас на суше-
Наш SOS всё глуше- глуше…
И ужас режет души
Напополам
Дальше забыл (В изнеможении падает на стул)
Губернаторша: Тут тоже образ. Хорошие стихи ты, Орест, придумал. Как будто на разборке душат два человека друг друга и режут. (Поворачивается к губернатору) Я думаю, Орест стихи наши тоже понял.
Начальник милиции: Понял- понял, Ксения Васильевна. Соображать надо.