Полина: – Сам, склеротик. Забыл, видно, что тебе говорила. Слышу-то я как рысь, да вижу как крот. Кто знает, брынет ты аль нет. (Снимает с него шляпу. Он лысый. Гладит по голове.) Ты бы еще посадил меня крупу перебирать, узнал, что я за хозяйка (хохочет)…
Сосед: – А ты слушай внимательней!
Полина: – А что мне остается, уморе слепой… если я тебя – Нинель – за бабу приняла.
Сосед: – Зря смеешься. Нинель, между прочим, – Ленин наоборот. Когда Ленин умер, полстраны своих детей в его честь назвали: и Вилен, и Владлен, и ЛенИна, и Ворлен, а я – Нинель. Может я и жив до сих пор, потому что не Федор. Когда Воровского в Женеве убили, красные мстить за него стали. Целыми селами выжигали. А у нас в деревне почтальон замерз, лошадь его везла-везла и аккурат напротив сельсовета пала. Осталась от них только пачка газет. «Правда» да «ИскрА», что ли. Председатель у нас грамотный был. Он нас и спас. Развернул газету на передовице, собрал всех на сходку и говорит: «Жить хотите?». А все: «О!-о-о-…». «Тогда давайте детям метрики править». Матрюшка БосякинА стала Львиной Троцкой (Полина смеется), Кирюшка убогий – Владлен Дзержнский, Ванятка «лапша» – Люксембург Егорыч Крупский, а своих Гришку с Гранькой председатель обозвал: Феликс и Феликсата. (Полина заливается хохотом) А мы с Ольгой, Серегой и Веркой стали Нинелями. А как красные жечь пришли – мы им всей деревней навстречу вышли: Воровские, Бухарины, Рыковы. И что! Они обосрались, да поехали в Гавриловку (Полина хохочет, вытирая слезы).
Полина: – Нинель, а как тебя по-настоящему зовут?
Сосед: – Как, как… Святогор. Уж лучше Нинель.
Полина: – Я тоже весело жила. Это сейчас поизносилась. А раньше, бывало, Днепр переплывала! Рожала на спор. Все было. Теперь не та, покладистой стала. Со всем соглашаюсь (подвигается теснее к соседу)…
Сосед: – Полина (отодвигается в сторону)!!! Давай с твоими глазами разберемся. Ты почему в объявлении не написала, что слепая?
Полина: – Да, слепая! Но не дура, чтобы в объявлении всю правду писать. Глаза у женщины не главное, мы любим другими параметрами.
Сосед: – Раз ты слепая ходишь, зачем карточки просила?
Полина: – А я их на ошуп различаю (пододвигается).
Сосед: – Что же тогда с бабой меня перепутала, раз на ошуп? (отодвигается) Ты сказала, что на чай придешь. (Вскакивает) Пришла? Сейчас пить его будешь.
Ставит чайник на огонь, доливает кружкой воду из ведра. Полина напевает, раскачиваясь: «Позарастали стежки-дорожки, где проходили милого ножки…»
Сосед замирает. Внимательно смотрит в окно. Спешит к стене. Кружку, которой наливал воду, прислоняет к стене, прижимает к ней ухо:
Сосед: – Поля! Звук выключи.
Полина продолжает открывать рот и раскачиваться, но уже без звука.
Сосед: – Ах ты, старость не радость.
Ставит кружку на стол, тащит алюминиевый таз. Прижимает к стене, слушает. Морщится, как когда плохо слышно. Бросает таз, достает фонендоскоп.
Сосед: – Ты смотри. Опять к Шурке пришла.
Полина: – Кто пришла?
Сосед: – Антонова – это сын Шуркин – Антонова подруга. Зачастила. Черт, ни что не слышно.
Полина: – Часто ходит?
Сосед: – Да второй раз уже. Первый раз была года три назад. Шурка его подруг на порог не пускает. Чтой-то они темнят. Ты скоро уйдешь – карты раскину, погадаю.
Полина: – Нинк, а ты только по моему объявлению звонил или по другим тоже?
Сосед: – Тебе-то что?
Полина: – Смотри, я ревнивая…
Сосед: – Ты, подружка, какая-то странная. Второй раз пришла и уже условия ставишь. Я тебе предложения еще не делал.
Полина: – А ты поспеши, уведут. Я невеста на выданье.
Сосед: – Тс-с-с (прислушивается)…
Картина 5
Квартира матери. Входит Марина с тортом. Мать моет банки.
Марина: – Здравствуйте, Александра Ивановна.
Мать: – Здравствуй, Мариночка. Садись. Я все кружусь, как ерш на сковородке. Затеялась с заготовками, а то без них к весне ноги протянешь.
Марина: – С чего начали?
Мать: – С малинового варенья. С утра на базар слетала. Устала, как чёрт. Хотела еще абрикосов купить, да не донесу. А что делать?! Надо. Хочешь, не хочешь, а надо. Ноги болят, голова кружится, а куда денешься. Как зимой болеть?
Марина: – Вообще не болеть. Летом все свежее есть. Гулять побольше.
Мать: – Никогда не гуляла, и гулять не буду. Мне, дорогая моя, некогда. Это бездельники пусть гуляют. А у нас – что потопаешь, то и полопаешь.
Марина: – Теперь и зимой всего полно. От ананасов до картошки. И цены почти летние.
Мать: – И не говори, до чего дожили. Пошла на рынок, к капусте приценилась, так она в два раза дешевле, чем я осенью квасить брала. Ужас.
Марина: – Взяли?
Мать: – Ты что!
Марина: – А что?
Мать: – Она теперь вся чернобыльская.
Марина: – Почему?
Мать: – Что ж такая дешевая?
Марина: – Потому что ее много, и хранить научились.
Мать: – Кто, интересно, их научил… Так и не взяла.
Марина: – Ну, не знаю.
Мать: – И знать тут нечего. Сегодня она есть, а завтра власть сменилась, и опять сахар по талонам. А вовремя припас – и без горя, пусть меняется.
Марина: – Но пока все есть.
Мать: – Эх, Мариночка. Я жизнь прожила… Тебе мой говорил, горе-то у нас какое?
Марина: – Что случилось?
Мать: – Жениться нам надо.
Марина: – Ой, как вы меня напугали.
Мать: – Я сама боюсь… Да по быстрому. Мой горлопан сказал, что ты помочь нам сможешь. Ты уж не откажи. Нам кроме тебя и голову приклонить не к кому.
Марина: – Помогу, о чем речь.
Мать: – Я уж все передумала. Ты у нас баба не наянная.
Марина: – Не какая?
Мать: – Ну, не наглая, не захватистая. Ничего тебе от нас не надо, да? И взять у нас нечего, ну?
Марина: – Я уже сказала, что помогу. И ничего мне в общем-то не надо. Сын у меня пристроен. Квартира есть.
Мать: – Вот и договорились. (Пауза)
Марина: – А вы не хотите в малину лимон добавить? И на вкус будет не так приторно. И от простуды лимон нисколько не хуже малины. Опять же аромат дополнительный. Варить пятиминуткой, и под железную крышку.
Мать: – Во, как интересно, а так варят?
Марина: – … Я всегда так варю. Очень вкусно.
Мать: – Вкусно-то, вкусно, да за лимоном опять на базар бежать.
Марина: -У меня с собой есть. Я к чаю принесла парочку, а вы их в варенье. Торт и так съедим (ставит на стол торт).
Мать: – Ой, мне даже неудобно. Тогда давай чай пить. А то я с утра ничего не ела. Ставь чайник. Я сейчас приберусь. Доставай чашки. Ты почти что хозяйка теперь. Поди достань скатерку, она в шифоньерке на верхней полке, розовенькая такая.
Марина выходит из кухни в комнату, входит Нюра.
Нюра: – Ну как, уломала?
Мать: – Все нормально, деньги готовь.
Нюра: – Скокажна? Ты, наверное, думаешь, что у меня кущи немеренные? Сама знаешь, то один не работает, то другой. А жрут по три раза.
Мать: – Где ж ты деньги достанешь?
Нюра: – У Дуськи возьму. Она как узнает, что я от нее ухожу, последние отдаст. Ты скажи скока?
Мать: – Скока, скока… Бери, чтоб хватило. Иди, не до тебя. Того и гляди, июда пронюхает.
Возвращается Марина со скатертью.
Нюра: – Ой, здрасьте. Какая ловкая, Шурка, пособница будет. Я по дороге заглянула. Опростаться бегу. Катях наружу просится, а я все балаболю, да балаболю, байками тешусь.
Нюра уходит.
Марина: – Александра Ивановна, кто это?
Мать: – Райкин. Ну вот, хоть вздохнуть от дел. Всю жизнь, как белка в космосе.
Марина: – В полете жизнь. За то вам и почет. Никто тунеядкой не обзовет.
Мать: – Еще как обзовут. Да, и покех мне твой почет. Сына вырастила – вот мне и весь почет.
Марина: – Да, сын что надо.
Мать: – Да…(Пауза). Была б ты без хвоста, я б лучшего для Тошки и желать не стала.
Марина: – Но вы же знаете, сын в военное училище поступил. Я сама его видеть годами не буду.
Мать: – А воровать для него все равно будешь. Бабка моя воровала, и мать воровала от новых мужей для своих детей.
Марина: – Сами говорите, у вас взять нечего.
Мать: – Вот и обидно, что последнее отберешь. Ты же мать! Я тут иногда лежу и думаю: вдруг война. Не пущу своего – его застрелю, а сама повешусь. Вот что значит мать!
Марина: – Война-то здесь причем. И откуда у вас такая склонность к суициду?
Мать: – Чего?
Марина: – Жизнь в любом случае лучше, чем смерть.
Мать: – Ты, я смотрю, тоже не промах: вон как рассуждаешь. Только меня учить – лоб расшибешь. Поняла? (Допивает чай). Ну, спасибо тебе, Мариночка, за угощение. Не суетись, я сама все уберу, хозяйка в этом доме как-никак.
Марина: – Вам спасибо… за общение. Тогда я пошла!
Мать: – Заходи, всегда примолвлю. А заявленьице вы уж с Антоном подайте побыстрей.
Марина: – Мы уже подали.
Мать: – Как всегда, с матерью даже не переговорили. Ну, пока. Забегай. Стой. Чуть не забыла. Начинай с соседями здороваться. Веди себя при них как хозяйка. Здесь конечно я хозяйка, но ты понимаешь… Яблоки опавшие домой набери, простынки в палисаднике проверь, просохли ли, в сортир зайди не забудь, как положено, на дорожку. Мы должны так рассчитать, чтоб комар носу не подточил, чтоб никто не пронюхал, что у нас не по настоящему. В следующий раз помои вынесешь. Ведь ни одна тварь не поверит, чтобы я чужую бабу в дом пустила и Тошку ей отдала. Поняла?
Картина 6
Квартира Соседа. Он раскладывает пасьянс, бормочет себе что-то под нос. Полина ходит по комнате, почти на ощупь находит предметы: вазочки, книги, – и протирает их тряпкой. Наткнулась на газету и газету протерла.
Сосед: – Поля, ты домой собираешься?
Полина: – Как я теперь пойду? Уж солнце к речке клонит.
Сосед: – Все равно ничего не видишь: тебе что ночь, что утро, все одно.
Полина: – Соколик, обижаешь. Будто я инвалидка-разинвалидка какая. Свет от тьмы различаю. Лица, поближе которые, тоже. Движимое от недвижимого. Всего не перечесть.
Разбивает вазу.
Сосед: – Сядь ради бога. Ты меня по миру пустишь. Чаю еще попей, что ли. Странная карта выпадает. Второй раз известие из казенного дома. И дама какая-то при нем. Но не ты, а червонная. И крестовый интерес при ней.
Полина: – У меня от твоего чая вопрос накопился; ты на двор ходишь иль на ведро?
Сосед: – Ты на двор. Проводить?